— Я испугалась.

— За кого? — Даша скептически поджала губы. — За рыб?

— К черту рыб. За сына.

Это было что-то новое. Оглядевшись по сторонам, Даша придвинулась ближе.

— Ты хочешь сказать, что отравить хотели Антона?

— Господи, нет, конечно! — Юлька ломала тонкие пальцы. — Я боялась, что ему расскажут правду об отце.

Даша медленно раскрыла рот.

— Подожди... Так ты же говорила... Ничего не понимаю, о каком отце? Ты же говорила, что он из пробирки.

— Он не из пробирки.

— А откуда?

— Откуда и все дети. Из постели.

Ореховые глаза стали больше раза в два.

— Значит, у него есть отец?

На этот вопрос можно было ответить односложно, но извечная Юлькина любовь к точным формулировкам не позволила сократить диалог до минимума.

— Отец есть у каждого человека, — раздраженно сказала она. — Речь идет о...

— Да поняла я, о чем идет речь. Кто он?

— Я не могу сказать. Это не имеет значения. Но кто-то об этом узнал и...

Даша подняла руки вверх.

— Стоп. Так дело не пойдет. Или ты сейчас все рассказываешь полностью, или разбирайся сама. У меня от твоего вранья скоро чирьи вскочат.

Паэгле насупилась.

— Я не пойму, какое это имеет...

— Еще одно слово, и я ухожу. — Даша сделала вид, что встает. На самом деле уйти бы ее не заставил даже выстрел из пушки в спину.

— Хорошо, — Юлька зло сощурилась, — но если...

— Никаких если. И не думай, что делаешь мне одолжение. Итак, кто он?

— Валико.

— Что?!!

У пары ворон явно случился сердечный приступ. Вместо того чтобы взмыть вверх, они камнем упали вниз.

Юлька прикрыла лицо ладонью.

— Ты что, больная? — сквозь зубы процедила она. — На нас пол-улицы смотрит.

Но Даше было все равно, кто и в каком количестве на нее смотрит.

— Ты это серьезно? — прошептала она.

— Нет! Сейчас как раз самое время шутить.

— Подожди, но как это возможно?

— А вот так.

— Но ты же первая говорила, что у него...

— Да, у него были проблемы, но, как оказалось, вполне поддающиеся лечению. Я не спала ночами, я была одержима одной идеей — помочь ему. Я работала, работала и работала, я провела сотни часов в лаборатории, и вот, когда я добилась успеха, — Юлька горько рассмеялась, — представь, узнаю, что он тайком встречается с этой крашеной дурой! Ты можешь это как-то объяснить?

— Нет. Честно говоря, нет...

Это было правдой. Даша и раньше не очень понимала мужчин, а с годами они и вовсе стали напоминать ей инопланетян: вроде ходят так же, рот с нужной стороны, а мозги явно из какого-то другого вещества сделаны.

— Слушай, — она помассировала виски, — помнишь, у нас в классе Зифа Хисяметдинова училась?

Юлька непонимающе скосила бровь.

— Помню, а что?

— Помнишь, как она каждый раз заливалась, когда задавали вопрос о том, где находится наследственный аппарат у человека?

На бледном Юлькином лице заиграла невольная улыбка. Забыть такое было невозможно: полной хохотушке объясняли всем классом, и вместе, и по отдельности, что такое наследственный аппарат и где он находится, — все было бесполезно. Не помогали ни вызовы к директору, ни беседы с родителями. Стоило завести речь о наследственном аппарате, и Зифа уже валилась с ног от смеха. В конце концов ее просто удаляли из класса, и потом долго вся школа с удивлением вслушивалась в гомерический хохот, доносящийся из школьного коридора.

— Чего ты вдруг вспомнила?

— Ты знаешь, мне кажется, что Зифа единственная, кто знал истину: у мужчин, по крайней мере у большинства из них, весь наследственный аппарат находится именно в том самом месте. Другого объяснения быть не может.

Юлька невесело рассмеялась.

— Наверное...

— Ладно, когда ты узнала, что твой Ираклий встречается с Дианкой, ты была уже беременна?

— Да.

— И, разумеется, ничего ему не сказала.

— Конечно, нет. Просто сообщила, что встретила другого и жду от него ребенка.

— Но зачем? — Даша непонимающе смотрела на подругу. — Может, он никогда бы и не ушел от тебя. Потусовался с этой дурой еще пару месяцев и застрелился. Потом самому стыдно было бы вспоминать.

— А при чем здесь он? — Светлые глаза сверкнули холодом. — Речь идет только о моих чувствах. Ты думаешь, я могу продолжать любить человека, который меня так подло обманывал? — На секунду Паэгле замолчала, пытаясь подавить старые обиды. Затем продолжила почти спокойно: — Месяца два я его ненавидела, ненавидела страшно, до судорог. А потом и это прошло. — Она захлопнула меню. Лицо было строгим, без эмоций. — Но за эти два месяца я совершила одну страшную вещь. Непоправимую. — Лицо ее будто окаменело. Даша замерла. — Соблазн был слишком велик... Я отменила все назначения. — Голос Юльки стал хриплым. — Прервать лечение на этом этапе значило навсегда лишить человека возможности восстановить репродуктивную функцию.