Из сумки послышалась мелодия. Достав телефон, Даша посмотрела на табло. «Тебя только не хватало!»

— Привет...

— Привет, дорогая.

— Боже, какие нежности. — Она присела на скамейку. — Чего надо?

— Нет, и она меня еще обвиняет в грубости! — Голос у Полетаева был благодушный.

— Я тебя не в грубости обвиняю, а в отсутствии воспитания.

— А у тебя его, конечно, хоть отбавляй.

— Не пойму, ты что, от безделья не знаешь, чем заняться?

Полковник коротко рассмеялся:

— А чего такая с утра злая? Каменный цветок не выходит?

— Ты зачем позвонил?

— Хотел тебя пригласить пообедать.

— Спасибо, я уже сыта.

— Да, вижу, плохи у тебя дела. Может, и вправду подсобить?

Даша приподняла бровь:

— Ты это серьезно?

— Почему бы и нет...

— Ты же собирался ради собственной забавы заняться истреблением остатков рыбы в подмосковных водоемах.

Раздался зевок.

— Господи, как ты подвержена массовой истерии! Если тебе так жалко рыбок, заказывай в ресторанах хлеб с подсолнечным маслом. Так нет, обязательно форель требует.

Упрек был справедливым, но не соглашаться же с ним.

— Я ее уже мертвую заказываю. Если бы не предлагали, так и не ела бы.

— Если бы не заказывала, так и не убивали бы.

— Слушай, Полетаев, мы о чем сейчас разговариваем? Если тебе нечем заняться — сходи в кино, если хочешь мне помочь — помоги. Обещаю на заработанный гонорар отвезти тебя на самую лучшую рыбалку, которую можно купить за деньги.

— М-м-м, — задумчиво промычал Полетаев. — Звучит заманчиво. А денег-то хватит?

— Надеюсь. Юлька обещала пять тысяч заплатить.

— Что ж ты сразу не сказала? — Голос в трубке зазвучал куда как оживленнее. — Боже правый, такие деньжищи за пару дохлых пескарей! Конечно, я тебе помогу.

— Ты это серьезно? — Подобный энтузиазм не мог не вызывать подозрения. Полетаев никогда не был падок на деньги, тем более чужие. — Друг мой, чего это ты такой добрый, тебя там не уволили, часом?

— Тьфу-тьфу, типун тебе на язык! Просто лето, работы мало...

— Хотела бы я знать, что такое для ФСБ «лето, работы мало», — ухмыльнулась Даша.

— И не дай тебе бог узнать, — тут же парировал Полетаев. — Ладно, говори, какие проблемы.

— Да все те же. Выяснить, кто отравил рыб.

— Да-да, я помню... Хорошо, мне нужны фамилии тех, кто там был в тот вечер.

Даша посмотрела на телефон.

— Полетаев, это точно ты?

— Да я это, я.

— Странно... А чего такой добрый?

— Говорю ж тебе, в отпуске. Но если ты недовольна...

— Я довольна. — Не хватало, чтобы он передумал! — Записывай.

— Я запомню.

— Ну, запоминай. Валикбеев, Пантелеев, Шувалова, Истомин. Первые трое работают с Юлькой в одном институте...

— Подожди-ка, ты же говорила, что подозреваемых трое, и все они мужчины.

Даша переложила телефон в другую руку:

— Тут вот какое дело... Эта Шувалова тоже была в гостях в тот злополучный вечер, но Паэгле почему-то забыла об этом упомянуть.

— И чем мотивирует?

— Ничем. Хотя свидетель утверждает, что она не просто присутствовала в тот вечер, но еще и отсыпалась в той самой комнате, где стоял аквариум.

Полковник вздохнул.

— У нее уже и свидетели есть. Эта твоя Шувалова, она что, тоже разводит рыб?

— Нет, пауков.

— Так, может, поэтому ее и не подозревают?

— Не знаю. Понимаешь, она какая-то странная.

Раздался смешок.

— Тоже мне, новость! Да у тебя все знакомые странные.

— Нет, она совсем странная, ну просто на всю голову. На меня кидаться стала, все какую-то Зойку вспоминала.

— Какую еще Зойку?

— Да черт ее знает! Говорит, Паэгле Зойку убила и тебя убьет... Чокнутая. Ты не поверишь, но она трижды вдова.

— Кто — Зойка?

— Шувалова.

— Иди ты!

— Вот и я о том. Кроме того, она подбивает меня обчистить Юлькин сейф.

— Круто. А почему же тогда Паэгле ее не подозревает?

— Пес его знает. — Даша вздохнула. — Честно говоря, они обе с какой-то придурью.

— Ясно... — Полковник то ли снова зевнул, то ли вздохнул. — Ладно, по телефону толком всего не выяснишь, так что давай встретимся, пообедаем, заодно и пообщаемся. Жду тебя в четыре возле памятника Долгорукому.