— Третьей была я? — тихо спросила я, опустив голову. Не Каннат меня выбирал, чтобы откупиться от долга жизни, отец должен был или сам склонить голову, или отдать меня! Естественно, склонить он голову и не подумал. Естественно, он и не захотел бы решить этот долг другим путём.

Зачем что-то делать, когда есть комок мяса, которым так легко и просто можно откупиться?!

Ни у кого из нас не было выбора: ни у меня, на тот момент я была слишком маленькая, ни у Ритани, который не знал, что происходит. Ни, по большому счёту, у Канната. Князь просто хотел жить, а почему бы и не воспользоваться чужим долгом жизни, чтобы спасти себя?

Ритани выбирать не мог. Император выбрал за всех.

— Лэри?

Ритани бросил на меня взгляд, потом протянул руку, но не успел. Почувствовав его страшную и запредельную магию, я сбежала. Не в силах его видеть, не в силах его слышать, не в силах переживать эту закольцованную боль, я просто растворилась, позволив иллюзии распасться.

То, что я узнала, всё меняло.

Если нас было трое — и третьим был совсем не Каннат, а Ритани, то, чтобы разорвать эту связь, не поможет просто притвориться мёртвой.

Кому-то из нас троих придётся на самом деле умереть…

Глава 20. Теория магии

Шаг влево, шаг вправо, влево, вправо. А в голове испуганным набатом: «Что же делать?! Что же мне делать?!»

Вопрос был не только и не столько в моих возможностях, сколько в ситуации в целом.

Я была и растеряна, и полностью потеряна, и, пожалуй, что и раздавлена.

Надо же исключение Бралева!…

Это даже не то, что невезение… Хуже! Откровенно говоря, в обыденной ситуации на этот эффект молились. Но… Где обыденность и мы? Простые смертные с крайне запутанной и непростой судьбой?

Вот то-то же…

Вообще в магической теории именем Бралева названы четыре явления: эффект Бралева, цикл Бралева, наследование Бралева и преломление Бралева. Все они в той или иной степени были связаны с наследованием, магией, случайными событиями и редчайшими последствиями.

Как звали этого мага, никто уже не помнил, а большая часть даже магов-теоретиков и не знала. Бралев прибыл из другого мира, жизнь прожил долгую, местами и временами счастливую. Потомкам после себя оставил тоненький свиток с четырьмя гипотезами. Потомки, далёкие от магической науки, свиток не оценили, продали по цене пергамента, на котором он был начертан.

Как их потом история ругала! Но, увы. Свиток ушёл, канул в омут людского моря, переходил из руки в руки, пока однажды попал. Вот только не в те руки.

Ненормальный фанатик стал отсчётной точки кровавого десятилетия. Страшного, кошмарного. Для науки в отрыве от контекста и кровавых жертв он сделал многое. И в первую очередь доказал, что теоремы Бралева имеют место быть… И сбываются с высочайшей вероятностью.

Для людей он был чудовищем и ужасом. Фанатик как раз подбирался в цифре тысяча, когда его, наконец-то, поймали и зачистили.

Ну, это, откровенно говоря, не очень важно.

Здесь, сейчас и для меня лично.

Зато важно вспомнить всё, что я читала об этом самом исключении.

Во-первых, я хорошо помню, что такое цикл Бралева. Очень простая и очень интересная история, между прочим. Заключается в том, что если у истоков рода стоял сильный маг, в чьих стихиях что-то явно преобладало, то среди его потомков раз в определённое количество поколений в роду снова появляется сильный маг с подобной же стихией.

Откуда знаю? Потому что это в моём роду со стороны мамы была сильнейшая сила иллюзий. Эта родовая сила передалась мне как раз по циклу Бралева.

Наследование Бралева описывает, какие магические таланты проявятся у ребёнка, если его родители… Нужное подставить.

Преломление Бралева — обратная сторона цикла, есть магические моменты, которые не проявятся в роду, если было совпадение некоторого набора магических переменных.

До этого этапа всё очень просто и понятно, и почти каждый, кто сталкивался так или иначе с этими теоремами, хлопал себя по лбу, восклицая: «Ну, конечно, как же я раньше этого не понял, это же очевидно!»

А вот исключение Бралева таким не было.

Это был очень сложный набор взаимодополняющих и взаимоисключающих переменных. Описывался явно некий механизм… чего-то, чему простые смертные не могли подобрать даже толкового названия.

Зато с помощью исключения Бралева им можно было воспользоваться.

В моём же случае это исключение уже сработало, а значит деться мне некуда.

Ритани спас жизнь императору, моей маме и мне. Тройственный долг жизни соединил четверых, на самом деле, но мама уже … уже… Остались трое. Соответственно, или император должен был спасти жизнь Ритани, или расстаться со своей жизнью от его руки, или, что собственно он и сделал, отдать меня.