Вместе с ней в спертый больничный запах ворвался непередаваемый воздух мокрых листьев и спелых яблок. Подойдя к кровати Глебова, она достала из сумки два огромных апельсина, положила на тумбочку и осторожно присела на край широкой кровати. От ее внимательного взгляда не укрылись покрасневшие глаза молодого мужчины.

– Как дела, Саша? Что вещают эскулапы?

– Что они могут вещать? Все то же: готовьтесь сидеть в инвалидной коляске, вы вряд ли сможете ходить, чудес в наше время не случается… Ни одного положительного прогноза, как в морге…

В голосе Глебова отчетливо проступили еле сдерживаемые слезы. Только присутствие практически посторонней женщины заставляли мужчину сдерживаться. Поняв, видимо, неловкость ситуации, он поправился:

– Спасибо, Андреа, что пришли. Извините мою несдержанность. Не могу больше видеть белые халаты, не могу видеть вежливые и равнодушные улыбки персонала. Они делают свою работу хорошо, но мне-то от этого не легче. Никто по-настоящему помочь не может. Надоело все. Лучше было погибнуть в этой чертовой аварии, чем оставаться получеловеком…

– Саша, – строго посмотрела на него посетительница. – Если мы хотим и дальше остаться если уж не друзьями, то хотя бы близкими соседями, я прошу никогда не говорить таких страшных слов. Жизнь, которую мы получили от родителей как дар – только она имеет цену.

Самую высокую цену.

Никто из нас не вправе разбрасываться ею направо и налево.

Ты знаешь, я отношусь к тебе, как к сыну. Мой сын погиб в аварии и не мучился так, как ты. Но ты выздоровеешь и будешь жить дальше, а моего Матео не вернешь… – Кантор ласково положила ладонь на перевязанное плечо больного, справилась с волнением и продолжила: – Прошу тебя, как мать, потерявшая сына – выздоравливай поскорее. Все остальное не имеет большого значения.

Сломанные кости срастутся.

Любимая работа принесет счастье.

Даже без ног можно передвигаться и идти вперед.

Только мертвые не возвращаются.

Они уходят навсегда…

Женщина в волнении встала, как-то странно взмахнула рукой и без единого слова покинула больничную палату. Большая кожаная сумка осталась сиротливо лежать возле стоящего у кровати стула.

Если бы Глебов мог пожимать плечами, он сделал бы это в ответ на несколько странное поведение соседки по дому. Но он остался лежать, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за полуоткрытой двери. Кажется, ее-то он не обидел, ведь разговор шел только о его боли, его страданиях, его жизни. Почему же она так поспешно покинула комнату? Опять неопределенность, боль ожидания. Скорей бы все разъяснилось!

Несколько минут спустя он с облегчением услышал приближающиеся к палате шаги и увидел вернувшуюся женщину. Ни в движениях, ни в лице он не заметил никаких изменений, если не считать слегка размазанную тушь в уголке ее глаза. Андреа опять села на край кровати, но тут же встала, принесла стул и уселась более удобно.

– Саша, выслушай внимательно и постарайся не обижаться на мои слова. То, что я тебе сейчас скажу и расскажу – для твоего же блага. Ты сам будешь решать, принять помощь или отклонить, потому что это – твоя жизнь и никто не вправе вмешиваться в нее. Если же ты не захочешь выслушать меня – тоже твое право. Но если ты не поговоришь с человеком, который достоин разговора, а я, смею уверить, достойна этого, то ты потеряешь меня. Это будет тоже твой выбор.

– Андреа, госпожа Кантор, я… – от волнения у Глебова запершило в горле. Он закашлялся и зажмурил глаза от отдававшейся в теле боли. Кашель прошел, дышать стало легче. – Я благодарен вам за визиты и поддержку. Пожалуйста, говорите, скажите все, что хотите, мне поможет любое слово. Любое! То, что я сказал раньше – вырвалось от бессилия. Эти белые стены, стерильный медицинский воздух, больничный беспросвет делают меня агресивными. Не могу представить себя инвалидом…

Не могу. И не хочу.

– Не хочу звучит намного лучше, – Кантор чуть растерянно поправила идеально сидевший на ней модный кардиган и положила руку на свободное от бинтов плечо больного. Через мгновение, впрочем, она изменила решение и убрала руку себе на колено. – Историю, что я тебе сейчас расскажу, практически не знают ни родственники, ни друзья, за исключением одной женщины, которая даже не была моей лучшей подругой. Серьезно заболевший человек не всегда спешит поделиться новостью о конце жизни с другими. Ты, к счастью оставшийся в живых после серьезной аварии, должен это хорошо понимать.

Мы с тобой оба из когорты молчаливых.

Расскажу тебе о давней истории только по одной причине. Тогдашние события не просто изменили мою жизнь, а спасли от смерти. Тебе я желаю долгих и счастливых лет жизни, поэтому прошу выслушать со всей серьезностью.

Женщина опять замолчала, уйдя в воспоминания. Глебов молчал и внимательно смотрел на посетительницу. Что нового или неожиданного она скажет? Что он ожидает услышать?

О волшебной операции?

Рассказ о фантастических таблетках?