Порывисто и отчаянно. Его тепло так смешалось с морозным воздухом, что закружилась голова. Айрис пыталась что-то сказать, но он сжал в ладонях ее талию, окружил своим жаром и снова заставил сердце биться быстро-быстро.

— У меня с тобой кровь закипает, — пробормотал он хрипло. — Не знаю, как ты это делаешь, просто с ума схожу, Айрис. Хочу быть рядом. Ты и на меня, как на волка, влиять можешь? Признавайся.

Но ответить не дал, снова касаясь губ, раскрывая их своими — мягко, настойчиво. Закружилась голова, жар пробежал по телу.

На этот раз не ошибка. Не способ прикрыться. Чистое, неприкрытое желание. Безнадежное. Поддаться этой слабости, поддаться ему сейчас — пока настолько жива!

Как он сказал… разве не в этом жизнь? Наслаждаться. Айрис ухватила его за куртку, обняла тоже, чувствуя горячее тело, которое запросто защитит от мороза — тот так и норовил забраться под одежду.

Вдруг послышался вой. Или показалось? Айрис отпрянула, и Брен тихо заворчал, пытаясь удержать ее рядом.

— Волк? — с беспокойством спросила она.

— Вряд ли, — он завороженно смотрел в ее лицо. — И даже если так, у него свои, волчьи дела. Ты ведь не боишься?

Айрис покачала головой. Только сейчас она заметила, что вокруг хижины слишком натоптано, словно не только они сюда ходили. Но Брен ведь скрывается один? Или нет?

Поймав себя на сомнениях, Айрис поняла, что лучше и впрямь вернуться в Фаэртон.

— Пойдем, — она чуть виновато улыбнулась, взяла его за руку, пока он не передумал провожать. — Мне надо быть дома до темноты. Пожалуйста, Брен.

Слишком все запутанно, сложно и может стать опасно.

Два дня. Три. Четыре. Неделя.

Айрис молча отмечала каждое утро, когда Брен не пришел. Они расстались торопливо — из дома вышел отец, начал задавать вопросы, а Айрис не хотела вмешивать в это Брена. Только очень надеялась, что он снова внезапно появится у ее дома, позовет тихо, и она увидит его улыбку в полумраке. Однако он не приходил, ее загадочный знакомый с глазами цвета теплого меда. Исчез, как будто и никогда не было.

Айрис с тревогой опасалась подступления болезни, но упрямо держалась, пила целебный отвар и держала себя в руках, чтобы не пропустить момент, когда Брен все же придет.

Не приснился же он ей, в самом деле!

Мари несколько раз настойчиво расспрашивала, кто этот новый друг, откуда он и о чем они общаются. А спустя две недели начала спрашивать, и почему он пропал, но ни на один вопрос Айрис не могла ответить.

Но не в характере Мари было устраивать скандалы, она была женщиной мягкой и робкой. И когда Айрис вернулась, молча окружила своей вечной заботой и опекой. Пожалуй, единственной, кто мог устроить разборки и что-то выяснять, была сама Энжи. Но та — далеко.

В один из снежных дней из Элавийской академии пришло письмо, в котором сестра делилась последними новостями про учебу, рассказывала, что добилась немалых успехов в изучении силы разума и управлением воспоминаниями. И что если бы не происхождение и положение семьи, то могла бы однажды претендовать на службу при королевском дворе, но начнутся проверки — и прощай учеба вместе с хорошим отношением окружающих.

В последних абзацах сестра писала про тревожную обстановку на северо-востоке Маравии, где находился Фаэртон, и просила Айрис быть благоразумной.

Благоразумной! С этой просьбой Энжи уже опоздала! Айрис невесело хмыкнула, и перед глазами снова встали хижина в лесу, иней на деревьях и Брен, замерший напротив, жаждущий коснуться ее губ.

Сестра рассказывала, что умеет «замораживать» мгновение, чтобы рассматривать все детали. Айрис подумала, что тоже хочет так уметь, чтобы оно было прямо как настоящее… И пересматривать снова и снова, и не только видеть, но еще и чувствовать, как тогда.

Шла третья неделя с того дня. Айрис вышла на улицу, чтобы хоть чем-то себя занять и не терять настрой, не впадать снова в бессилие. Она даже каждый день пила горькую настойку из хелиеса, которую заваривала ей Мари.

Морис напросился гулять и теперь беспокойно бегал рядом, нюхал, ловил ртом снежинки и снова возвращался к ней, безмерно довольный, что хозяйка готова с ним играть.

Они ушли ближе к лесу, Морис притащил палку и так вилял хвостом, умоляя швырнуть ее подальше, что Айрис рассмеялась.

— Ладно, держи!

Айрис замахнулась, но Морис залаял. Кто-то перехватил палку сзади и сказал:

— Давай я, пусть порадуется.

Айрис, вздрогнув, повернулась и уставилась на Брена, который размахнулся, цокнул и со всей силы бросил палку к лесу — казалось, она долетит до верхушки дальней ели. Морис тут же сорвался с места и помчался, пытаясь догнать палку еще в воздухе.