Я буду играть спокойно, не подпадая под его азарт. Мне все равно, кто выиграет. Без проигравшего нет выигравшего.

– Черный кот!
– прогремит отец Асмик.

– Черный кот,- машинально повторю я. И только потом догадаюсь: Себай-ду?.. Мою бьет.

– То-то и оно. Вот если ты еще пару раз пустую бросишь!..

В коридоре зазвенел звонок. Это часы. Они каждый день автоматически звонят в один и тот же час, возвещают о перерыве. Но сегодня суббота перерыва не будет. Поэтому Айказян не торопится к себе в кабинет завтракать. Сегодня единственный день в неделе, когда он ровно в двенадцать не нальет себе горячего какао из термоса и не съест бутербродов, приготовленных женой...

– Ты, я вижу, сильно проголодался,- заметит отец Асмик.- Пусто!.. Потерпи, сейчас дед хлеба принесет. Снова пусто... Пахнет проигрышем, клянусь жизнью! Ты так и не научился играть. Стыд и срам мне, плохой у тебя учитель. Что ж, в суд теперь будешь подавать?..

Он будет балаболить, предвкушая близкую победу. Будет корить, уничтожать меня. Никогда нельзя проигрывать, даже если проигрыш неизбежен. Проигравшего всегда бьют.

Не можешь выиграть - не играй.

– Что же, в суд будешь подавать?
– повторит он.

– В суд?..

– Не слыхал? Кажется, в Америке это было. Какой-то студент судился с профессором, требовал возвратить деньги за обучение. И, думаешь, почему?.. Потому что несколько раз кряду срезался на экзамене! Плохо, мол учил. И кажется, суд был на стороне студента. Так-то... Говорю ведь, Америка, брат, это такая лтрана!.. Такая страна!..

И наконец в комнату войдет Асмик.

– Здравствуй, Левой... .Убери нарды, папа. Обедать будем.

– Да погоди. Ты посмотри только, какой я тут разгром учинил Асмик быстро схватит брошенные кости и смешает фишки.

Тикин[ Тикин - госпожа; почтительная форма обращения к женщине. ]. Заруи поставит полный супник на край стола и разольет суп по тарелкам.

Нет, записка Асмик просто неудачная шутка. Но кому была нужна такая шутка?

Глупая девчонка. Ужасно глупая девчонка.

– Будем пить кофе или хотите компоту?
– спросит тикин Заруи.

– Мне компот, мдм,- скажет Асмик.

– Нам тоже, - впервые за время обеда подаст голос отец Асмик...

– Ничего не получилось. Ерунда какая-то, - сказал Айказян, помешав стеклянной палочкой полимер, извлеченный из печи.
– Но продолжайте всё, как намечено по плану!..

Я выключил печь и поднялся.

– Прошу вас... Если можно...-как кретин, забормотал я.- У меня срочное дело...

– Какое дело?

– Стирать будет, - хихикнув, громко прошептала Луиза.

А в лаборатории была гробовая тишина.

Айказян покосился на Луизу и кивнул: мол, можешь идти.

Прямоугольник окна сделался серым, и в нем, как на холсте выписанные, тянулись линии почти голых ветвей тутовника. Хорошо бы дождь пошел. Мне так хотелось дождя.

Я глянул на часы и громко сказал: - Уже поздно, Асмик, пошли?

Она судорожно сжала пальцы.

– Иди.

Тикин Заруи пухлыми ручками своими мыла посуду.

Отец Асмик бесцельно бродил по комнатам, и следом за ним, как шлейф, волочился его клетчатый плед.

В последний раз я увидел серый прямоугольник. Потом увидел большие глаза Асмик, ее округлые белые руки.

Я услышал, как за мной звякнула дверная цепочка. Богар хотел было кинуться ко мне, но я нечаянно наступил ему на хвост, и он, заскулив, убежал.

Дождя в тот вечер не было. Только холодный ветер взвивал пыль на улицах города.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Попадутся тебе вдруг на глаза расклеенные на домах афиши с изображенными на них слонами, львами, удавами, и подумается, что ведь давненько не бывал в зоопарке, вспомнится, какую в свое время испытывал симпатию к лениво зевающим в клетках тиграм, и, что говорить, - день воскресный, ты в одиночестве и грустишь, - воспользуешься случаем, сядешь в автобус и в путь...

В зоопарке я перво-наперво поспешил навестить тигров. Но, увы, их уже перевели в зимник. В досаде я пробурчал под нос пару теплых слов в адрес дирекции зоопарка.

И тут, откуда ни впзьмись, некто из служителей, в форме неопределенного цвета, подошел ко мне и прошептал что-то прямо в ухо.

– Что-что?
– переспросил я, ничего не поняв.

Служитель, оглядевшись вокруг и убедившись, что никто нас не слышит, прибавил голос:

– Говорю, расстройство желудка у тигров, дорогой товарищ. Потому и перевели их в зимник. Не надо сердиться.

Тут я уж вконец обозлился. И это, наверно, было заметно, потому что стоявший чуть поодаль старикан, в соломенной шляпе и с тростью в руках, подошел и сказал: