Север отдает последние силы и выбрасывает руку к стене, чтобы устоять на ногах. Он всю дорогу сюда показывал, что ему всё нипочем, но против логики жестоких ударов не пойдешь.

— Облокотись на меня, — я подныриванию под его руку и сжимаю ладонь, которой он уже хочет отстранить меня. — Я не сахарная, Север. Я помогу тебе дойти до кровати.

— Она мне не нравится, — упрямится.

— В следующий раз забронирую другую, но сейчас только такая.

Тяну и добиваюсь от него тяжелого выдоха, после которого он, наконец, начинает “сотрудничать” со мной. Но нажимает на мое тело всего на мгновение, проверяя, выдержу я или нет.

— Пойдем, — подсказываю вновь.

Север кивает и делает шаг от стены. Его буквально выкручивает узлами от того, что мне приходится удерживать его, а он в роли немощного. На его взгляд, мы играем в неправильные гендерные роли, и ему, как сильному мужику, трудно дается каждая секунда слабости.

— Мне только полежать чуть и я войду в норму, — бросает сердито.

— Таблетки больше не действуют, да?

— Да, еще в машине…

— Я дам еще, я взяла из аптечки. Запомнила, какие ты принял.

— Я говорил, что люблю тебя?

— Как легко тебя очаровать, Север...

Север спит беспокойно, словно даже сквозь сон старается прислушиваться и следить за обстановкой. Я не выдерживаю и ложусь рядом, оплетаю его руками и пытаюсь то ли убаюкать, то ли согреть. Хотя здесь есть одеяла и матрас вполне мягкий, но скрипучий. Я укрываю Севера с головой и прячусь под одеяло вместе с ним, по-детски отсекая весь остальной взрослый и чересчур жестокий мир.

Я лежу у него на плече и чувствую, как тяжелеют веки. Удивительно, как мало мне надо для счастья на самом деле. Просто, чтобы он был рядом и чтобы его не били. Всё. И плевать на частные самолеты и обещанный отпуск в Испании, я бы поменяла все сокровища на уверенность, что нас больше не будут мучить.

Я засыпаю в какой-то момент и не могу понять, сколько прошло времени, когда открываю глаза. Я не нахожу Севера рядом и рывком поднимаюсь на ноги, беспокойно оглядываюсь по сторонам и, к счастью, слышу шорохи из душевой.

Слава богу…

Я иду к двери, чтобы проверить, и толкаю незапертую дверь.

— Черт, Север, — с моих губ срывается обреченный стон. — Ну почему ты не разбудил меня?

Он балансирует у высокого борта душевой и воюет с лейкой, которая подвешена на коротенький шланг. На красивом лице Севера горят злые тени, и именно они подсказывают мне, что он на грани того, чтобы просто-напросто дернуть со всей силы и вырвать шланг с мясом.

— Ты хочешь принять душ?

Я подхожу вплотную и ловлю его широкие ладони, чтобы перехватить рывок, если он все-таки взорвется. Север хмурится и опускает глаза на мои тонкие пальцы, которые трогают его.

— Мне нужен холод, — произносит он, выдохнув.

— Для спины? Вместо льда?

Север кивает.

— А так можно? — я хмурюсь и перевожу взгляд с его обнаженного торса на лейку. — Я просто не врач и боюсь, что можно сделать хуже…

— Я всегда так делаю.

Я осекаюсь, понимая, что для Севера — это самое настоящее признание. Ему сложно признаваться в своих проблемах, тем более в проблемах со здоровьем, но он подпускает меня ближе, раскрывая карты.

— Часто болит? — я медленно вытягиваю лейку из его жесткого захвата. — Когда потревожишь, да?

— Мне делали две операции, а потом долгая реабилитация. Я полностью восстановился, но спина теперь мое слабое место. Это уже не поправить.

— Так что случилось тогда… Почему ты оказался в инвалидной коляске?

— Меня избили.

Всего два слова. И молчит, показывая, что подробностей не будет.

И пусть. Я понимаю, как трудно ему дались эти два слова, я не прошу с него больше. Я встаю на носочки и целую его в щеку, вдыхая крепкий самый любимый запах его тела. Солоноватые чисто мужские нотки и почти выветрившийся аромат спортивного одеколона. Север инстинктивно наклоняется ко мне, чтобы мне было удобнее целовать его, но я выставляю ладони и нажимаю на его плечи. Не даю ему сгибаться сильнее, тревожа спину, и строго качаю головой.

— Да, ты права, — Север усмехается.

— Снимай брюки, я помогу тебе с лейкой.

Он снова усмехается, реагируя на мой командирский тон, но слушается. Облокачивается на стенку и расстегивает молнию с пуговицей. Я помогаю ему, стаскивая брюки в самый низ, после чего он перешагивает через них.

— Теперь я обязан жениться на тебе, — подшучивает.

— Мы это потом обсудим. Боксеры тоже, — я указываю на брендовую резинку. — Кто из нас девица, которую надо уламывать?

— Ты, — Север кладет ладонь на мое плечо и притягивает к свои наглым губам. — Я точно помню, что долго и нудно уламывал тебя. А я всего лишь не привык раздеваться рядом с женщиной, чтобы она окатила меня ледяным душем.