Разбудил ее громкий стук в дверь. Она резко вскочила, пытаясь сообразить: кто же мог прийти и что теперь делать с Алексеем. Прежде чем открыть, Юля осторожно выглянула в окно и выдохнула с облегчением, увидев на крыльце Алёну. Судя по ее суетливым движениям, она была чем-то чрезвычайно взволнована. Распахнув дверь, Юля с порога спросила:

— Что-то случилось?

— Юленька, случилось — не то слово, — быстро проговорила Алёна, буквально вбежав внутрь. — После уроков в школу пришел Андрей и с противной ухмылочкой, знаешь, что заявил? — Тут Алёна не выдержала и разрыдалась, прижимая платок к щеке. — Сказал, что Лёшенька погиб в аварии. И раз теперь главного в деревне нет, то он все берет в свои руки, поэтому жить как раньше мы не будем, нечего торчать тут безвылазно и дальше. Короче, сказал, что нечего ребятам в этой глуши сидеть, надо всех в город отправить, там школа есть, интернаты и прочее, пускай там и учатся. То, что они без документов, его вообще не волнует, пусть, говорит, в городе с этим разбираются. Старших пока решил только оставить, в чем-то ему там помогать, но только кроме Севки, потому что он его терпеть, видите ли, не может. В общем, возомнил себя этаким деревенским старостой, сказал завтра собрание в школе проведет, все подробно расскажет.

— А с чего он взял, что Алексей погиб? — спросила Юля, изображая крайнее удивление.

Алёна замолчала, теребя изо всех сил бумажный платочек в руках.

— Ох, Юль, он…, — дрожащим голосом продолжила она и запнулась, теперь по щекам нескончаемым потоком катились слезы, — он трактором своим Лёшину машину притащил, всю искореженную и полностью выгоревшую. Сказал, что Лёша попал в аварию по дороге из города и погиб. Мальчишки в шоке просто. Севка не поверил, сцепился с ним на улице, ясное дело, что мальчишка слабее. Но Лёшины ребята дружные, отмутузили его по первое число. Теперь Афанасьич злой как вепрь. Я даже не представляю, что теперь без Алексея с детьми будет, что они, обратно на улицу пойдут? Ване чуточку лучше стало. А если он узнает…

— Подождите, — произнесла Юля, стараясь успокоить женщину. — А как он вообще узнал, что Алексей в аварию попал, он же вроде в город не ездит?

— Я не знаю, Юль, — удивленно захлопала глазами Алёна. — И правда, чего это его именно сегодня потянуло ехать-то? Если бы Вере вдруг чего понадобилось, так она сама на машине, уже ей-то он точно путь открыл бы. Вот ведь, мы эту машину когда увидели, у нас мозги отключились, сразу Андрею и поверили. Он еще детально рассказывал, как он ее в овраге нашел, куртку Лёшину показывал обгоревшую и часы, а они ведь тикали. Ох, я теперь не знаю, что и думать. — Алена взволнованно прижала ладони к щекам, потом задумчиво произнесла. — Я только понять не могу, чего Андрей такой веселый, понимаешь, будто его Лёшина смерть обрадовала. Если честно, мне всегда наш лесничий так нравился. И с детьми возился, и мужикам нашим во всем помогал. А в последнее время его как будто подменили, он ведь ко всем ходит и подговаривает в город уехать.

— Да уж, — кивнула Юля. — Меня тоже упорно выпроваживает. Видимо мы все мешаем каким-то его планам.

— Юль, — в голосе Алёны послышалась тревога, — может ты завтра не пойдешь в школу, мало ли чего там произойдет. Вдруг именно у тебя получится переход запустить, о котором столько лет твердил Иван Михайлович и деток удастся увести?

Юля молчала, пытаясь сообразить: рассказать про переход или пока не стоит, но Алёна ее опередила.

— Да, вот что я еще сегодня случайно услышала, это Вера с Андреем между собой обсуждали у школьного крыльца. Он опять Максима искал, он ведь до сих пор, наверно, у тебя? — но на вопрос Алёна ответить не дала. — И сказал, что камней каким-то странным образом стало два. Грешат на мальчишку, потому что Афанасьич проговорил, что если встретит его, то прибьет. Юль, но это ведь не он, это ты? Он ведь раньше бы такое сделал и сбежал отсюда, сразу после смерти Ивана. Только как Афанасьич к камню-то подошел, он же не может?

Тогда Юля решила рассказать женщине о событиях последних дней, умолчав лишь о спасении Алексея.

Алёна слушала, открыв рот.

— Мама дорогая! Женя — сын Ивана, так вот почему Вера его так ненавидит, — взволнованно прошептала она. — А он не сможет открыть переход и натворить каких-нибудь бед?

— К сожалению, мне неизвестно какими способностями он обладает, — пожала плечами Юля. — Только знаете, пусть все так и думают, что именно Максим причастен к появлению второго камня, все равно он домой вернулся и теперь в безопасности. Хорошо?

— Да-да, конечно. Я никому ничего не скажу. — Щеки Алёны порозовели и губы растянулись в легкой улыбке. — Ой, я так рада за Максимку, надо же, у него дедушка есть. А то Афанасьич просто рвет и мечет. Ладно, Юль, пойду я. Что-то переволновалась, очень плохо себя чувствую. Чует мое сердце, что завтрашний день не принесет ничего хорошего.

Юля захлопнула дверь и замерла в задумчивости. Так вот о каком цирке с машиной говорил ночью Афанасьич. Интересно, зачем ему понадобилось собрание, что он задумал. Поднявшись наверх, она застала Алексея, готового рвать и метать от злости, он сидел, завернувшись в одеяло и одним взглядом был готов испепелить все кругом. Он смачно выругался и стукнул кулаком по кровати.

— Вот гад, еще и машину сжег. И детей, значит, решил отсюда гнать, чтобы делишки свои мерзкие прокручивать. Нашел себе подельничка. А Максима-то он за что прибить собрался?

Юля рассказала ему о том, сколько пришлось пережить мальчику за последний год. Алексей потер ладонями лицо и покачал головой.

— Вот дурной мальчишка, все время за кого угодно переживал, за друзей, за волков, даже за этого лохматого, только не за себя. Да может расскажи он мне раньше, вот этого всего и не случилось бы.

— Кто знает, хотя если бы вы отсюда выдворили Афанасьича, то и Женька тут не появился бы.

— Это точно, — кивнул Алексей. — Мальчишек только жалко, но я пока не хочу себя обнаруживать, сделаю это в более подходящий момент. Ваньке бы только передать, у него же из окна мой дом видно, а значит и он за этим цирком наблюдает. Ему сейчас как никогда надо собраться и быть готовым увести ребят.

Он лег обратно, сложив руки на груди, и сердито выдохнул.

— Есть хочешь? — спросила Юля. — После трехдневной голодовки надо бы силы восстановить, а то еще неизвестно, что дальше будет.