Я прислонился к столешнице с умывальником, когда он вышел из кабинки, поправляя свой ремень.

— Мы одни, дверь заперта, Оукли.

Он остановился как вкопанный и оценил ситуацию. Надо отдать ему должное, сенатор, похоже, был наделен некоторой толикой здравомыслия. Он не ударился в панику.

— Вы мне угрожаете, Блэкстоун? — произнес он ничуть не дрогнувшим голосом.

— Вы помните мое имя. Отлично. На самом деле я не угрожаю… пока. – Я пожал плечами. – Почему бы вам самому не ответить на этот вопрос, сенатор?

— Я здесь, чтобы почтить память старого друга, вот и все. – Он подошел к раковине и открыл кран.

— Аааа, вот как вы это называете. Я бы сказал, что это больше смахивало на промежуточную остановку в предвыборной кампании, не так ли?

— Смерть Тома Беннета стала ужасным потрясением для меня, для всех. Брианна очень милая девушка. Всегда ею была. Утрата отца, наверняка, стала для нее тяжелым ударом. Я знаю, как сильно Том любил ее. Она была его миром.

Я просто смотрел на него, весьма впечатленный его драматическим диалогом. Он, видимо, тренируется перед политическими спичами, которые ему предстоят в обозримом будущем.

— Поздравляю вас с грядущей свадьбой и предстоящим рождением ребенка, — сказал он, моя руки в раковине.

— Значит, вы уже прочитали объявление о помолвке. – Я опустил голову и занял позицию перед дверью. Этот ублюдок не выйдет, пока я не буду готов его отпустить. – Вот как мы поступим, сенатор. Вы слушаете, я говорю.

Он вытянул бумажное полотенце из держателя и методично начал вытирать руки.

— Я всё знаю. Монтроз мертв. Филдинг пропал в конце мая. Держу пари, что он тоже мертв и будет считаться пропавшим без вести. Я знаю, что ваш сын принудительно продлил контракт по несению военной службы в рядах армии США. Мне не трудно сопоставить факты. Все исчезают. Когда отчет о вскрытии Тома будет готов, я обязательно с ним ознакомлюсь. Интересно, что он поведает? — Я демонстративно пожал плечами.

— Я здесь не при чем, Блэкстоун. – Его светло-карие глаза буквально впились в меня. – Это не я.

Я шагнул чуть ближе к нему.

— Приятно слышать, Оукли. Убедите меня в том, что это правда. У меня имеются записи с показаниями, документы, письменные признания… все. У Тома Беннета имелось то же самое. – Не уверен в этом на все сто процентов, но вроде прозвучало неплохо. – И если вы считаете, что сможете убрать меня, чтобы добраться до Брианны, вы развяжете такой политический конфликт, который по сравнению с Уотергейтским скандалом будет выглядеть как эпизод «Народного суда». – Я сделал еще одни шаг вперед. – Мои люди знают, что делать, если я исчезну, — прошептал я. – Они всем скопом раздуют воздушный шар и все это приведет к… пуф. – Я щелкнул пальцами для пущего эффекта.

Он едва заметно сглотнул, но я не упустил этого из виду.

— Что вы хотите от меня?

— Дело не в том, что хочу я, Оукли. Дело в том, что хотите вы. – Я дал ему минуту, чтобы собраться с мыслями. – Вы хотите баллотироваться на пост вице-президента и спать по ночам на удобной кровати вместо тюремной койки с соседом по камере, который захочет узнать вас получше. – Я слегка усмехнулся. – Вы хотите сделать все возможное, чтобы быть полностью уверенным в том, что Брианна Беннет — в скором времени Блэкстоун — живет чудесной и очень мирной жизнью со своим мужем и ребенком в Англии, без всяких угроз или треволнений, напоминающих о том, что произошло в прошлом. — Я произнес свои слова как можно жестче. — Не вспоминая о том позорном событии, в котором она стала жертвой. Не. Вспоминая. О. Том. Особо. Тяжком. Преступлении.

Он начал потеть. Я видел проступающие капли пота на его висках.

— Вы хотите убедиться в этом, Оукли. Понимаете меня?

На его лице даже мускул не дрогнул, но его глаза согласились. Я разбираюсь во взглядах, и он мне дал положительный ответ своими глазами.

— Хорошо. Я рад, что вы понимаете, потому что это единственное предупреждение, которое вы получите. Если что-нибудь случится с любым из нас… Что ж… негодовать будут все. Я имею в виду Британский парламент, «Вашингтон Пост», «Лондонский Таймс», Скотленд-Ярд, Ми-6, американских конгрессменов — полный набор, так сказать. – Я склонил голову и медленно ею покачал. – А Олимпиада в Лондоне, и вся эта доброжелательность между США и Великобританией? – Я поднял свои ладони вверх. – Вы не найдете для себя ни одной достаточно глубокой дыры, где можно будет укрыться. – Я взмахнул одной рукой для выразительности. – Вспомните… Саддама Хусейна… если сможете. – Я сдвинулся, чтобы отпереть дверь. – Уверен, что не нужно напоминать вам о дерьмовом закате карьеры. – Я собирался выйти из мужской уборной, но обернулся в последний раз. – Желаю вам удачи на предстоящих выборах. Желаю вам долгой и успешной карьеры, сенатор. Всего хорошего.

Громилоподобный телохранитель Оукли протолкнулся мимо меня и вошел в уборную, выглядя чуточку обескураженным после того, как нечаянно услышал мой дружеский прощальный комментарий.

Я кивнул ему и вышел, чтобы найти Брианну. Любовь всей моей жизни, мать нашего нерожденного малыша. Моя милая девочка слишком долго оставалась вне поля моего зрения, мне нужно вернуться к ней.

Глава 17

Я испытала облегчение, когда Итан вернулся ко мне оттуда, где он пропадал. Я нуждалась в нем и легче переносила всё происходящее, когда он был рядом. Это говорило о моей слабости, которую я в себе презирала, но я ничего не могла с ней поделать, и была слишком измотана, чтобы волноваться об этом. Он был единственным спасательным кругом, который у меня здесь имелся. Я хотела вернуться домой. Домой... в Лондон.

Когда он подошёл, он держал в руках две тарелки с едой.

— Я принес тебе всего понемногу, — сказал он.

— Ох, спасибо... но я совсем не голодна. Я не смогу это съесть.

Я посмотрела на фрукты и сэндвич.

Он нахмурился и стиснул зубы. Я знала, какой последует аргумент.

— Ты должна что-нибудь съесть. Что у тебя сегодня было кроме пары глотков чая? — прошептал он. — Подумай о ребенке...

— Ты не можешь заставить кого-то есть. Поверь мне, я знаю по личному опыту.