Сегодня у нас особенный день: мы с Эдгаром выбираемся в «люди». Решили отдохнуть и сходить развеяться. Как ни крути, а у меня назревает свидание. Мы с Эльзой уже перебрали весь гардероб, выбрали платье, туфли, сумочку, украшения, но я всё равно нервничаю и жду вечера с нетерпением.

Это не сюрприз. Я знаю, куда мы отправимся, но от этого событие не становится менее значимым.

– Ты бы побегала с детьми, – кивает Эльза в сторону, где Марк, Настя, Леон и Че устроили самую настоящую баталию. – Как раз бы сбросила лишнюю энергию и не сидела, словно в тебя кол вогнали. Или оладушек съешь.

На столе их целая тарелка. Красивые, пышные, один в один. И сметана тут же, и чай. Но от волнения кусок в горло не лезет.

– Не могу. Это не поможет. Я смешно выгляжу, да? Но у нас не так много моментов, когда мы не просто дома. Здесь хорошо, всё своё и родное, но меня давят стены. Слишком долго длится затворничество, а я привыкла к свободе. Ходить куда-нибудь. С девчонками мы часто в кафе бегали или на выставки, презентации книг или в кино устраивали походы. Это частица жизни, когда ты чувствуешь воздух и энергию извне. А я… даже в библиотеку не хожу – на дом учебники приносят.

Да, я занимаюсь, чтобы осенью перейти на другой факультет. Эдгар настоял, и сейчас это единственное, что по-настоящему накрывает меня с головой. Если не считать наши с Эдгаром отношения. Там я тону и не пытаюсь барахтаться, потому что мне всё нравится.

Каждый день открывается что-то новое. Штрих, нюанс, крохотная чёрточка. Он дарит цветы. Не каждый день, но букеты расставлены по всему дому. У меня стол завален подарками. Книга. Красивая ручка с чёрной пастой – я люблю писать и делать пометки в блокноте. Новый ноутбук. Я не просто занимаюсь. Я ещё пишу, пока его нет дома.

Эдгар не спрашивает. Не любопытствует. И, наверное, я сама не готова показать ему строчки, что рождаются, как песня: я слышу музыку слов внутри себя и не могу удержаться, чтобы не выплеснуть рождённые образы на белый лист монитора. Однажды я прочитаю ему. Какой-нибудь отрывок, если он захочет. А пока… это только моё пространство, куда я никого не пускаю.

Две недели прошло. Но если посмотреть, из мелочей складывается длинная вереница событий, которые одним махом и не рассказать.

У нас в доме часы с боем. Ровно в пять, когда они торжественно бабамкают, в нашу комнату заходит Эдгар.

– Готова? – спрашивает, окидывая меня взглядом.

– Да, – вкладываю руку в его надёжную ладонь. Ощупываю пальцами шероховатые мозоли: он снова занимается спортом. А по утрам мы бегаем вместе, выгуливая лохматого команданте Че.

Полуопущенные веки прячут его глаза. Там, за ресницами, всё те же снега Килиманджаро, но теперь они не кажутся мне ни холодными, ни неприступными. Они мои, родные, любимые, и я готова ради них покорить горы. Только ничего делать не нужно: горы на самом деле гораздо ближе и доступнее, когда они твои.

– Живой симфонический оркестр и классическая музыка, – улыбается он довольно, как только мы подъезжаем к филармонии. – Ты уверена, что хочешь это слышать? Мне будет стыдно, если между Моцартом и Вагнером ты захочешь всхрапнуть.

Я украдкой пихаю его в бок.

– Кто-то сегодня плохо спал ночью, – шепчу нежно. – А всё потому что кому-то всё было мало. Но я смогла выспаться, а кое-кому пришлось утром на работу отправляться. Так что держу пари: со стыда будет сгорать сегодня твоя жена. Но я милосердна. Так и быть: буду наступать тебе на ногу всякий раз, как только ты прикроешь глаза.

– Через полтора часа я выйду отсюда с ластами вместо ног, – бормочет Эдгар, пряча невольный смех за покашливанием.

– Всё может быть. Срочно копаем большой бассейн. Детям не хватает простора.

Я в восторге. От наших лёгких словесных баталий и подколок. От того, что могу быть раскованной и дерзкой, не переходя границы шуток. Это территория не так опасна, как казалось раньше. Но всё уходит на второй план, когда дирижёр постукивает палочкой, а оркестр вздыхает, чтобы начать великое таинство вечной музыки…

– Всё-таки не уснула, какая жалость. Очень хотелось пощекотать тебя. Руки тянутся, а ты слушаешь и слушаешь, и глаза у тебя – как звёзды. А ещё – как блюдца.

– Это потому что я голодная. Ты ведь сегодня добренький, Эдгар? Будешь кормить свою жену?

– Да, – кивает важно мой муж, – в твою честь уже заколот телец и выложены веером перепела. Стол ломится от яств, а красная икра стекает по скатерти от собственной тяжести.

– Щедро, – восхищаюсь я, – скорее туда, где ждёт нас ужин! Не поторопишься – откушу ухо.