— Ты перестанешь просить совета у мертвой женщины? Нужно найти нож.

— Я всегда рад хорошему совету! — отозвался он, провел руками по краям гроба, где люди свернули белую ткань под соломой. — Непросто найти тут что-то. Хочешь, чтобы я поднял скелет?

— Боги, нет, — от ужаса в голосе Эльвы он рассмеялся. — Ты хочешь, чтобы она на тебя охотилась? Она это сделает. Не трогай ее тело.

Он посмотрел на череп.

— Тлахтга, милая, сказать ей, что уже поздно? Думаю, ты не против прикосновений, но тебе придется подвинуться для меня.

Наверное, Тлахтге надоела его игра, потому что ее труп вздохнул и подвинулся, и он увидел мерцание ножа, что торчал под ее телом.

— Вот, — он склонился, сжимая края гроба руками. — Это же было не сложно? Хорошо, что твой отец знал магию. Фейри сверху думает, что магии нет места в мире, и мы докажем, что она не права.

Он склонился, удерживаясь одной рукой, и вытащил нож из-под нее.

Он не этого ожидал. Фейри любили делать проклятые и сильные предметы легко узнаваемыми. Если кто-то брал золотой предмет с камнями, то было ясно, что это был сильный магический предмет.

Он покрутил нож, увидел острый край инструмента, которым не просто резали. Черная магия была в металле клинка. Это было опасное оружие. Оно хотело крови, жаждало боли так сильно, что взывало к силам в нем.

Он не хотел держать это оружие долго. Не сейчас.

Кривясь, он крикнул:

— Эльва, у тебя есть что-то, куда я могу это убрать?

Никто ему не ответил.

Он поднял взгляд, но она уже на него не смотрела. Хмурясь, он встал.

— Эльва?

Ничего.

— Проклятье, — выругался он и посмотрел на труп. — Это была ты? Да? Чары защиты для твоего тела? Я думал, ты играешь честно, а не так, ведь это ты дала нам карту.

Он хотел бросить немного земли на ее тело, но не хотел проклятий от нее. Это была ее земля, и почва была наполнена ее магией. Ему еще не хватало остаться под землей.

Бормоча о женщинах и их глупом поведении, он выбрался из могилы. Прыгнув в воздух, он приземлился, тени сорвались с его пальцев.

Слуа готовились к бою. Они ощущали его в воздухе, в гневе в его венах, и желали вырваться и тоже отыскать кровь. Клинок гудел в его руке, рукоять почти дрожала в предвкушении.

Но там не была армия нежити, как он думал. Трупы не вылезали из могил, чтобы защитить свою богиню.

Эльва низко кланялась двум женщинам, стоящим на краю кладбища.

Они были очень высокими, почти идеальными. Первые из древних Туата де Дананн, которых он видел в жизни. Он уже встречал старых фейри. Он жил с ними в замке Неблагих.

Но первых? Тех, кто создал их родословные и передал знания поколениям?

Он едва дышал в их присутствии. Он быстро потушил магию, убрал нож за пояс на всякий случай. А его вежливым поклоном гордился бы Благой король.

— Леди магии, — с благоговением сказал он.

Ближайшая женщина, высокая, глядящая на него свысока, улыбнулась. Веснушки усеивали ее лицо, дикие рыжие волосы ниспадали по ее спине рекой огня. На ней было не традиционное платье, а мужские леггинсы и зеленая туника в пятнах, словно солнце падало сквозь листья, хотя деревьев рядом не было.

— Бран, — ответила она. — Честь познакомиться с новым Королем-вороном.

Его голос дрожал, когда он ответил:

— Мака, это честь и для меня.

Другая женщина, в пятнах, словно перепелиное яйцо, рассмеялась.

— Но ты должен благодарить меня.

— Леди Бадб? — спросил он, опуская взгляд на землю. — Прошу, скажите, за что вас благодарить, и я сложу все жертвы к вашим ногам.

— Твоя королева — моя внучка, и я помогла вам обоим прийти к Сумрачной герцогине. Хотя, признаюсь, я не хотела, чтобы она была твоей королевой.

Он задрожал от гнева в ее голосе. Как он смог разозлить Туата де Дананн?

— Миледи?

— Если бы я попросила тебя отдать ее, чтобы я обучением сделала ее такой, какой она должна быть, ты бы это сделал? — спросила Бадб.

— Нет, — сказал он и посмотрел ей в глаза. — Прости, но нет. Я не отдал бы ее, если бы она этого не хотела. При всем уважении, она выбрала меня. Думаю, это говорит больше всего.

Он смотрел в глаза Бадб, на миг подумал, что она уничтожит его на месте. Гнев в глубинах соперничал с его гневом на нее за такой вопрос. Это существо злилось, что Айслинг делала не так, как она хотела? Или она просто злилась, потому что мир не соглашался с ней? Что времена так изменились, что фейри уже не видели ее богиней?