Шрифт:
– Это ты-то старший?
– рассвирепела я.
– Ты, родившийся в третью эпоху?!
Сама не понимаю, что несу, но на эльфа мои слова, кажется, возымели солидный эффект. Глаза Эсфиля расширились, округлились, лицо вытянулось в недоумении.
– Ниэнель, - только и может вымолвить он, и указывает на прут в моей руке.
– Что?
– рявкаю я.
Эльф, как завороженный смотрит на прутик. Глянула и я, так и обмерла. Эта сырая ветка в моей руке полыхает ярким горячим пламенем. Испугавшись, я бросаю прут. Тот падает в снег и тут же гаснет. Что это было? Это сделала я? Страх острыми иголками протыкает мне сердце. В носу неприятно щиплет, а на глаза наворачиваются слезы, которые тут же бегут по щекам ручьями, я всхлипываю.
Растерянный эльф смотрит на меня с выражением полной беспомощности на лице. Конечно, у эльфиек не принято рыдать. Приличные элетт даже потеряв мужа или сына позволяют себе проронить лишь одну-две слезинки. А тут целый поток! Я осознаю, что веду себя, как самая настоящая истеричка: то кричу, то плачу, но совладать с собой никак не могу.
– Ниэнель, ну п-прости!
– эльф оказывается рядом со мной и хватает за плечи.
– Сам не знаю, что на меня нашло. Это было глупо.
– Как вы меня достали все!
– сквозь рыдания выдаю.
– Сначала в лучших покоях селите, охрану даете, а потом в темницу и казнить!
Это был здоровый булыжник в адрес Витэана.
– Сначала из тюрьмы спасаете, потом лупите ни за что!
– а этот камень уже в палисадник Эсфиля.
– Ниэнель! Не плачь! Я - дурак, - эльф обнимает меня и прижимает к себе.
Я утыкаюсь в его грудь носом. Так хорошо и спокойно в сильных эльфийских объятьях, но слезы не желают высыхать, все текут и текут. Словно я решила выплакаться на сто лет вперед. Совсем я раскисла, размякла, аж самой противно.
– Ниэнель, ты плачешь прямо как человек, - нежно говорит аранен, прижимая меня к себе сильнее.
Я чуть отстраняюсь, поднимаю глаза и смотрю прямо в бескрайнюю небесную лазурь его взора.
– Я и есть человек, уже говорила!
– выдаю.
– Уснула как-то дома, а проснулась в вашем лесу. Сам же меня нашел!
– Глупости!
– смеется эльф.
– Я тебя нашел в лесу, это да! Но память играет с тобой злую шутку. Ты не человек. Я же вижу.
– Как это видишь?
– удивляюсь я.
– От тебя исходит свет дитя звезд, как и от всех других эльфов, - уточняет он.
Чушь! Какой еще свет?! Я же не вижу от него никакого света, значит и нет его. Эльфийская метафора просто. Но спорить с Эсфилем не хочется. Хочется спать. И есть. И отдохнуть. Чувствую, как мои ноги подкашиваются, и я оседаю. Сильные руки аранена не дают мне упасть. Он подхватывает меня, куда-то несет, потом сажает под дерево, заботливо положив на снег свой плащ.
– Что с тобой?
– спрашивает он.
– Я просто устала, - выдавливаю, борясь с накатившей дремотой.
– Можно чуть-чуть отдохну, а потом мы пойдем, и я отыщу Сокрытый город. Обещаю.
Ответа не слышу, просто проваливаюсь в сон.
«Ниэнель!
– звал меня кто-то во сне.
– Ниэнель! Не верь... Никогда... Не предал бы...» Тихий, проникновенный, хриплый, сдавленный шепот. Словно того, кто говорит, схватили за горло мертвой хваткой, и он, умирая, из последних сил пытается оправдаться, сказать самое важное.
Глава 31
Проснувшись, я обнаруживаю, что лес окутала глубокая ночь. Рядом со мной, уложенной на подстилку из еловых веток и заботливо укрытой меховым плащом, горит небольшой костер, распространяя живительное тепло. У костра сидит Эсфиль. Не ушел, не бросил...
– Аранен.
– озадаченно шепчу я.
– Очнулась?
– говорит эльф.
– Напугала меня. Я тебя будил, тряс, даже оплеуху отвесил, а ты не реагировала. Хоть хорони!
– Ну хорошо, что не похоронил, - изрекаю я, садясь и протягивая руки к огню.
Эсфиль подходит ко мне, садится рядом и протягивает зажаренную ногу какого-то зверька. Я торопливо беру мяско и вгрызаюсь в него зубами. Есть хочется нестерпимо.
– Туши, - бурчу я, кивая на костер.
– Пойдем искать этот Сокрытый город. Ты хоть примерно дорогу знаешь?
– Знаю, что надо добраться до уступа Воронов, - заявляет Эсфиль.
– Но отправимся на рассвете.
Я не возражаю.
Следующие три дня и три ночи мы были в дороге. Надо сказать, что теперь Эсфиль все же останавливался на привал чаще. На исходе третьего дня лес закончился. Теперь мы шагали по равнине, покрытой неглубоким слоем снега. А вскоре и вовсе вышли на какое-то подобие дороги. К началу четвертого дня мы оказались у развилки, находящейся у одинокой скалы, раскинувшейся с севера на юг метров на тридцать. Это и есть уступ Воронов, как пояснил Эсфиль. Развилка дорог шла прямо по нему, одно ответвление уходило вправо, другое -влево, а третье, прошивало скалу арочным проходом и шло прямо.
– Остановимся пока здесь, - сообщает Эсфиль, бросая наши вещи около арки.
– Прямо тут?
– удивляюсь я тому, что эльф решил остановиться практически на дорогие, у прохода.
– Хорошее место. Скала укроет нас от ветра, - сообщает он, указывая на арку. Шутит что ли?
– Поедим, отдохнем и подумаем, куда теперь. Дальше дороги не знаю.
Я изумилась, но спорить не стала. Аранену виднее.
Мы расположились. Эсфиль долго маялся с костром, пытаясь его раздуть. Маленькое пламя постоянно гасло, задуваемое сквозняком из арки. Я совершенно не понимала его действий.