Но эльфы всегда эльфы. И в жизни, и в смерти. Они не рыдают над ушедшими, они поют. Тихое скорбное пение разлилось повсюду и наполнило меня. Я сидела на каменном полу, обняв коленки в самом углу комнаты, где расположились все, кто был сейчас свободен, и тонула в этой акапельной симфонии приглушенных голосов и собственной растерянности. Никогда я не ощущала себя так странно. Сейчас мне казалось, что я превратилась в тонкий, наполненный пустотой шарик, бесцельно висящий в воздухе. Что со мной было? Почему, когда все ринулись к этому монстру, рубили и кололи его, я замерла, как трусливый кролик перед удавом? И что мне привидилось? Это не было ни кошмарным сном, ни бредом помрачённого обмороком рассудка. Это было.. .видение? Воспоминание... Чье? Ниэнель? Моё? Витэана? Как разобраться, кого спросить? Почему в этом видении я готова была, не задумываясь, закрыть таура собой, умереть на месте? Сейчас, незамедлительно, с его именем на губах! Только бы он жил! А если бы ему угрожала опасность теперь, что бы я сделала? Что?!

Ответ у меня есть, но я не хочу произносить его даже в собственных мыслях. Почему этот надменный царственный эльф вдруг стал так дорог? Его изумрудные глаза, его голос, в котором всегда неискоренимая насмешка, его губы, которые целуют так, что мир растворяется, сужается до кольца его сильных рук, перестает существовать? Неужели я влюблена? Как девчонка. Глупо! Почему я не пытаюсь выбраться из этого мира, не ищу дороги домой? Там никто не ждет, ничего не держит. И только? Не знаю, ничего не знаю. Я приваливаюсь к стене и закрываю глаза. Надо все рассказать Витэану. О том, как я попала в этот мир, о снах, об этом ведении. Если это не просто какая-то чушь, а реальность, произошедшая с Ниэнель, со мной, с ним, он помнит, знает, объяснит. Или придет в ужас.

Если все это время таур обманывался на счет меня, то гнев его будет безграничен... Пусть так! Это лучше, чем барахтаться в этой бездне непонимания, ощущая себя больной шизофреничкой с раздвоением личности. Что он предпримет? Велит казнить? Нет. Там, в роще, я видела его глаза, я видела, как много в них тепла, видела, его настоящего, глубокого, целого, без маски королевского величия и пренебрежения. Я дорога ему. Я там была собой. Ни кем иным. Не притворялась, не лгала. И была ему нужна, ощущала это каждой клеткой тела, каждой искрой духа. Когда вернемся в крепость, я пойду к нему и расскажу обо всем. И будь что будет! Как только вернемся в крепость.

Шар, наполненный пустотой внутри меня, лопнул. И я задремала.

– Ниэнель, - Айнон тронул меня за плечо.
– Вставай, мы уходим. Возвращаемся в замок.

Я потерла глаза и поднялась на ноги. Собирать мне было особо нечего. Закрепила мечную перевязь и готова.

Дорога в замок заняла в три раза больше времени, чем к Башне. Мы шли с тяжёлой ношей

– погибшими братьями, бережно уложенными на носилки. В цитадели лесного короля нас уже ждали. Нашей скорбной процессии, медленно двигавшейся по улицам города, под ноги кидали сухие красные, как кровь, цветы. Процессия остановилась у казарм, где Айнон отпустил нас, сообщив, что погребение состоится через несколько часов в каменных чертогах Северного острога. Над городом, покрытым тонкой вуалью вечерних сумерек, зазвучали голоса эльфов, прекрасные и полные неуёмной тоски, отчего сердце болезненно сжалось. Я отправилась в свои покои. Хотелось немедленно смыть с себя орчью кровь, пот и грязь сражения, вернуться к миру. Иримэль мне не встретилась. Оно и к лучшему. Я намеривалась ополоснуться, переодеться во что-то почище и улизнуть своим тайным путем к покоям таура.

Мне срочно нужно было его увидеть, поговорить с ним. обнять. Хотелось спросить о том странном видении, которое пришло ко мне у Восточной башни, в котором он занимал все мои мысли. Витэан должен знать, что это было: бурная фантазия или отголосок прошлого, какой-то другой реальности, в которой я не была попаданкой с Земли, в которой являлась урожденной эльфийкой.

Холодные, покрытые инеем лианы, царапали руки, но я этого не замечала. Быстро оказалась на балконе покоев таура, кинулась было к стеклянной двери, но тут же отшатнулась. Витэан был в покоях не один. Тут же попыталась залезть на привычный уступ, но тот обледенел, и я никак не могла уцепиться. Оставалось только прижаться к стене и дожидаться, когда посетители оставят Витэана. Ну, и невольно подслушивать.

– Ты не можешь этого сделать!
– в голосе Вэона, первого советника короля плескались злость и отчаяние.

– Ты будешь указывать мне, что я могу делать, а что нет!
– взревел Витэан.

– Нет, таур, - совладал с собой советник.
– Но я точно знаю, что ты не отдашь тифлингам земли своего отца. Ты не обречешь наших мужчин на рабство, не захочешь для наших женщин участи наложниц.

– Мне надоел этот разговор!
– зло бросил таур.
– Все уже решено! Глассе сказала, что последний карус вот-вот умрет, и она не в может его спасти. Ей не хватает сил. Так что мы обречены. Смирись!

– Но Ниэнель...
– начал было советник.

– Ниэнель?!
– столько гнева и презрения было в голосе Витэана, что я похолодела.
– Не смей мне говорить об этой отвратительной гадине!

Вот как! Отвратительная? Гадина? А всего несколько дней назад, когда он целовал меня в Карусовской роще, когда его дыхание сбивалась от одного прикосновения к ткани моего платья, когда он сжимал меня в своих объятьях и наслаждение туманило его взор, отвратительной я ему не казалась! Или это все было притворством?! Неужели можно так притворяться? Обида, непонимание, горечь калёным железом обожгли душу. Горький ком встал в горле, глаза защипало. Наивная дура! Напридумывала себе сказок, нафантазировала бог знает чего! Идиотка!..

– Но.
– совсем уже робкая попытка Вэона достучаться до таура.

– Вы можете идти, советник.
– официальный тон, металл и холод в голосе.

– Да, мой таур, - раздались торопливые шаги.

Советник короля покинул его покои. А я все не шевелилась, борясь между намерением ворваться к королю, обрушать на него всю свою злость и горечь, и желанием убраться отсюда подальше, скрыться в самой темном углу и прорыдать три дня к ряду.

– Витэан, милый, - елейный голос Глассе прозвучал, словно гром, среди ясного неба. Откуда она тут? Неужели была рядом все время разговора таура и Вэона? Пряталась где-то? И таур не знал?
– Ты так устал сегодня.