— Энгус?

Я кое как поднялся и огляделся. На мне не было никакой одежды, но это не особо смущало комната, в которой мне довелось проснуться, казалась комнатой какого-то старинного коттеджа. Стены были украшены старомодной лепкой, полы состояли из, насколько я мог судить, брусьев дуба. Мебель не отставала — винтажные шкафы, тумбочки и зеркало, обрамленное витиеватым узором. Вместо привычной лампочки иди люстры под потолком висели свечи. К счастью, воск с них не капал — десятки миниатюрных свечей просто горели, не производя ни дыма, ни, насколько я мог догадываться, запаха.

— Где мы? — пересиливая кашу в голове, наконец, спросил я.

— В моем куполе, — ответил Энгус, затчяиваясь дымом, — От тебя мало что осталось после взрыва. Пришлось постараться, чтобы вернуть тебе прежний вид.

Он с явным наслаждением сделал глоток из своего стакана для виски, после чего подошел ко мне. Я заметил несколько потемневших камней душ, валявшихся в углу. "Кажется, я обязан своим спасением не ему, а этим несчастным".

— Ну, аномалия, вспомнил таки что-нибудь? — я кивнул, — Значит мы сможем, наконец, поговорить.

Энгус пододвинул один из мощных и тяжелых на вид стульев к кровати, на которой я лежал. Он сделал это так легко, будто стул был всего лишь пушинкой. В облике человека он выглядел как мощный мужчина лет тридцати в коричневом костюме. Его пышные белоснежные волосы слегка вились и доходили ему до плеч. Вкупе с строгим профилем носа и аккуратно постриженными усами и бородой, он производил впечатление владельца винодельческих плантаций и предприятий. Особенно этому образу способствовала его шляпа, идеально сочетающаяся с костюмом. "Ну или он выглядит как отошедший от дел босс мафии", — подумал я, и, по ухмылке Энгуса, понял, что тот прекрасно может слышать, что я думаю.

— Это только у вас с Белом такая потрясающе милая способность, или же все здесь могут заглядывать в мою голову? — не скрывая своего недовольства, пробурчал я.

— Бармен не может контролировать свои силы так как это буквально его работа, читать мысли. Я же — по настроению, — улыбка с лица Энгуса исчезла, когда он сел на стул.

— Теперь же давай серьезно. Ты осознаешь, что ты делаешь в последнее время?

— Не особо, — честно признался я, — Просто делаю то, что мне кажется наиболее логичным.

— И это еще "логично" по твоему, — мужчина устало потер глаза, — Боюсь представить, что было бы, выбери ты действовать не логично.

Он затянулся трубкой, после чего продолжил.

— Итак, аномалия, я хочу прояснить одну вещь, прежде чем позволять тебе и дальше творить безобразия. Мое время на исходе, но, как бы забавно за этим не было наблюдать, всему есть предел. Ты знаешь, почему именно тебя я решил обучать на наблюдателя?

— Из вредности?

— Нет. Не совсем. Птица и наблюдатель на одном из островов обязательно должны быть чем-то связаны. Дружба, вражда, любовь — неважно. Только тогда у птицы будет достаточно причин, чтобы оставаться в мире Лира достаточно долго, до следующей смены цикла.

— Ты имеешь в виду — зимы?

— Зима приходит и уходит. Я же говорю о цикле жизни птицы. Он долог, но не вечен. Время моей — уже на исходе.

— Так значит, большая птица, которая летает сейчас, была твоим знакомым?

— Да. Наш остров никогда не славился качеством поставляемых душ. Его основное назначение, помимо предоставления Сида для питания — воспитание птенца. К концу зимы, весной, девочка должна будет встать на крыло.

— Нет, этого не случится, — я резко прервал его, — Я вытащу Каэр отсюда и верну обратно в реальность.

— Так говоришь, будто это место не реально, — Энгус ухмыльнулся, — Твое представление о Лире все еще слишком детское, аномалия. Как и представление о мире, что ты покинул. Твою девочку никто не заставлял ни входить сюда, ни соглашаться на роль птицы. Единственный, кто идет против ее воли — ты сам.

— Она не понимает, что теряет! — я подскочил на кровати, — Если бы я приходил чаще, то…

— Хватит. Ты понял, о чем я, — Энгус махнул рукой, останавливая меня, — Забавно, но и я тебя понимаю. Когда-до давно мной владели такие же эмоции. Но есть то, что уже невозможно вернуть или изменить. И есть то, на что ты никогда не сможешь повлиять. Все, что я хотел сказать — не повторяй моих ошибок. И не действуй сгоряча. Может, сходим в бар и обсудим все, прежде чем ты совершишь нечто, о чем будешь потом жалеть?

Я не узнавал Энгуса. Была ли это часть его личности всегда или ему пришлось таким стать, чтобы убедить меня в чем-то? Это было уже не важно.

— Нет. Просто дай мне одежду, и я пойду дальше.

— Горячую голову льдом не остудить, хах? — Энгус вышел из комнаты и принес мне черные толстовку, штаны и кепку. Кроссовки были белыми, с желтыми и серыми полосами, — Другого ничего нет. Найдешь себе сам что получше потом.

Я быстро оделся. Одежда была комфортнее всего, что я носил до этого. Рукава и низ толстовки украшали желтые полосы, на спине был силуэт головы чертенка — желтый кружок с рожками.