Лючия, которая до выступления Непотребника не по своей воле скребла ногами по траве, вдруг обрела свободу.

Лежа на густом зеленом ковре, усеянном холодными каплями росы - свидетельством уползающего тумана, ведьма с изумлением наблюдала за схваткой двух демонов. Вернее за тем, как милорд единым порывом сделал сразу три вещи: поймал на лету стрелу, сломал ее и сшиб с ног низшего демона, который хриплым голосом (поскольку на его шею опустилось чужое колено) просил пощады. Правда, просил каким-то странным образом:

– Ми-ми-лорд, сдайтесь! Хватит строить из себя героя. Откройтесь же ей, наконец. Этого жаждете вы, этого желает она, и, чего греха таить, об этом мечтаем все мы. Разрушьте чертово проклятие и дайте вернутьс-э-э-э...

Куда хотел вернуться Непотребник, Кразимион не дослушал, сдавив шею так, что демон похоти забился под ним, словно рыба на крючке.

– Отпусти его! – просьба прозвучала как приказ.

Но не она заставила Кразимиона ослабить нажим - Лючия впервые обратилась к нему без привычного «вы» и «милорд». И столько холода было в ее словах, что Краз не заметил, как демон похоти выполз из-под него и, не высовываясь из травы, ужом ускользнул прочь.

Обернувшись на Лючию, Кразимион запоздало понял, от кого убегал Непотребник.

Не испуганная ведьма, молящая о любви, стояла над застывшим от удивления демоном, а нечто большее, гораздо большее, гордое и свободное, что может сравниться в величии разве что с Первыми из Первых.

Ее золотистые волосы, на которых робкие лучи восходящего солнца зажгли росинки, лежали на плечах тяжелой мантией, сродни королевской. Гордо поднятый подбородок обнажал ту незащищенную часть шеи, куда всякий разъяренный демон стремился бы приложиться мечом, но упаси его всевышние силы сделать что-либо подобное! Упал бы замертво от одного синего взгляда: глубокого, пронизывающего, выворачивающего наизнанку.

Не будь Кразимион Высшим демоном, стоял бы сейчас на коленях и со стоном вымаливал пощады, но и в нем величия и могущества было хоть отбавляй, а потому он медленно поднялся, сделал шаг в сторону ведьмы и взглядом уперся в ее полыхающие гневом глаза.

– Что? Слезы высохли?

Ответом была пощечина, породившая лишь кривую усмешку демона.

– Еще раз ударишь, оторву руку…

Ударила. Наотмашь. Со всей силы.

Кразимион поймал ладонь на излете и завел за напряженную спину. Лючия пустила в ход вторую руку, но и она, не долетев до щеки, была перехвачена и заведена туда же. Сильные пальцы демона сомкнулись на запястьях капканом.

Только сейчас Лючия заметила, как внимательно милорд рассматривает, нет, не ее полыхающее лицо, а глубокий вырез надорвавшегося при освобождении с места казни платья. Заведенные за спину руки заставили прогнуться, отчего полушария груди норовили покинуть то немногое, что осталось от одежды.

– Пусти!

– На правах захватчика, - тихо проговорил демон и оставил на ее плече пламенеющий след поцелуя.

– Кому сказала?! Пусти!

– Сама напросилась, - еще одна влажная отметка заняла свое место рядом с предыдущей.

Лючия попыталась ударить головой, как учили монахини, но обнаружила, что коварный демон скрутил не только запястья, но и прихватил приличную прядь волос, отчего возможность выпрямиться напрочь исчезла, оставив разве что способность еще больше выгнуться дугой и открыть шею… для поцелуев.

Когда и эта область была взята обветренными губами захватчика, ведьма вспомнила о ногах.

«Чему там учила наставница? Резкий удар коленом?»

Попыталась приподнять ногу, но та была немедленно перехвачена и заведена за демоническое бедро, отчего мужское тело оказалось столь близко, что Лючия в полной мере ощутила то, что до этого видела лишь на картинках в альбомах по анатомии и только однажды в пору затворничества в башне у стукнутого головой лже-ангела, который «забыл» прикрыться и встал в полный рост.

Лючия не запомнила, когда ее руки получили свободу и вцепились в плечи демона, который прокладывал дорожку из поцелуев вдоль смелого выреза платья, как не заметила и того, что его ладони забрались под юбку и вольготно расположились на иных полушариях, совершенно не прикрытых хотя бы такими призрачными панталонами как у Дуни.

Воспоминание о кружавчиках Дуни на секунду вернуло сознание, но оно моментально уплыло, стоило демону сомкнуть губы на чувствительном соске.

«Что это-о-о-о? Отчего немеют ноги... а в животе разливается такая приятная истома, что хочется опрокинуться на спину?..»