Сейчас, пожалуй, было больнее.

И боль усилилась, когда под молот попала его правая стопа.

Кучубей заорал еще сильнее.

– Что, членосос, думал, что сможешь грабануть этих милых торгашей и отджахать их телочек, да?
– Бегриф произнес это, приблизившись к лицу Кучубея почти вплотную, но так тихо, чтобы его не услышали прочие члены его команды. Вряд ли Лиагель понравилось бы то, что он говорит. Да и Кириллу не надо это слушать.
– А может, ты еще и лучницу хотел нашу отчухырдить?

– Никого не хотел я…

«Чухырдить», - хотел сказать Кучубей, но не успел. Он начал кричать так громко, что Бегрифу нужно было срочно заканчивать разговор — и потому он вновь ударил молотом. Прямо в лицо. Да с такой силой, что мозги разбойника разлетелись в разные стороны вместе с осколками его черепа.

– Вух!
– громко вскрикнул Бегриф, а затем обернулся к остальным.

– Фаталити!
– вскрикнул Кирилл и вытянул по направлению к Бегрифу кулак с оттопыренным большим пальцем. Что бы это ни значило, но Кирилл, кажется, был не против. И Бегриф облегченно вздохнул.

Прочих разбойников они связали между собой и привязали к дереву. Бегриф был за то, чтобы казнить их. Гелегост тоже разделял это желание, хотя и высказался, что лучше бы отправить их рабство — так от них еще будет хоть какая-то польза. Единственным, кто был более-менее против казни, был Кирилл. Лиагель, к всеобщему удивлению, тоже была за то, чтобы «казнить ублюдков».

– Серьезно?
– переспрашивает ее Кирилл.
– Я думал, ты как раз-таки захочешь их пощадить. Раньше ты…

– Раньше не было на нашем пути таких сволочей, - указывает она на них своим длинным тонким пальчиком.
– Они хотели ограбить их, а затем убить. Убить всех. Забрать лишь детей, намереваясь продать их в рабство. Мальчиков — на верфи, а девочек — в бордели. Считаешь, что они достойны того, чтобы жить?

Кирилл несколько раз моргнул, а затем перевел взгляд на пленников.

– Отнюдь, - теперь он оборачивается к Бегрифу и Гелегосту. Кивает им. И отворачивается. Лиагель делает то же самое. И вздрагивает, когда слышит предсмертные крики.

– Убивать в бою — это одно, - говорит Кирилл, сидя у костра. Торговцы, коим очень повезло, что во время ограбления им попалась эта бравая четверка героев, с радостью поделились с ними и дровами, и кабанчиком, и заморским вином.
– Но вот убивать безоружных, связанных…

– Ой да брось!
– хлопнул по его плечу Гелегост, огроменный орк, секира которого лежала сейчас неподалеку, окрашенная кровью этих самых разбойников.
– Убив их, мы спасли много больше!

Орк всегда говорил так громко и экспрессивно, словно находился на театральной сцене. И сейчас, в ночной тиши, его слова раздались словно гром. Сидевшие неподалеку торговцы все обернулись, словно по команде.

– Я это понимаю, - кивает Кирилл и чешет голову.

– Просто не думай об этом, - Лиагель была на удивление спокойна.
– Это было не убийство, а казнь. Если не казнить таких, как они — мир падет.

Кивнув, Кирилл встает. Он почти ничего не съел.

– Нужно было хотя бы вернуть им оружие и сразить в честном поединке… а так… не правильно это было.

Сказав это, он ушел.

– Пойду прогуляюсь.

– Я его понимаю, - кивает Бегриф и отрывает зубами кусок мяса от отлично прожаренной кабаньей ножки.
– Пусть проветрится. Только берегись волков!

Гелегост и Лиагель вопросительно смотрят на дворфа.

– Ну… тут водятся… волки, - и Бегриф снова возвращается к своей ножке.
– Да.

Отошел молодой авантюрист не очень далеко.

Он не понимал, с чего вдруг на него напала подобная меланхолия, ведь убил он в этом мире уже стольких, что из-за этих шестерых казненных разбойников можно даже и не париться… но факт остается фактом — ему было не по себе.

Да и Лиагель почему-то стала какой-то жесткой. За эти месяцы, что они путешествуют вместе, она никогда не выказывала подобную жестокость.

Упав на траву, Кирилл прислонился спиной к широкому дереву и посмотрел на небо. Оно не отличалось от того, что было в его мире — те же звезды, та же луна. Никаких отличий. Возможно, созвездия здесь и другие, но он в них не разбирался.

– Паришься насчет того, что твоя девчонка была слишком жестокой?
– слышит он тонкий голосок откуда-то позади. Кажется, это девочка. Одна из детей этих торговцев?

– Да… наверное, - кивает.

– Или тебя больше парит, что ты по этому поводу паришься сам?

Кирилл хмурится.

Медленно встает и обходит дерево вокруг. Ему кажется, что голос исходил по ту сторону дерева, но, обойдя его вокруг, он понимает, что ошибался.

– Прятки — одна из моих любимых игр. Знаешь, почему?
– теперь голос исходит оттуда, где он только что сидел.
– Я в них чемпион!