— Поверь мне, это ещё не самое худшее, — Алисса покачала головой, когда Фрея сжала губы в тонкую полоску, испытывая вину за излишний драматизм.

— Прости, — произнесла, когда вспомнила историю подруги, что была ошеломляюще трагической. Для Фреи смерть матери не оказалась большим потрясением или утратой — констатация факта, не сумевшего её поразить. Она не была так близка с женщиной, чтобы проникнуться искреннем сожалением, оказавшимся для неё чуждым. Для Алиссы то же самое событие в жизни значило намного больше. Отчасти Фрея даже завидовала ей. По крайней мере, ей было что хорошего вспомнить о матери. Останься Ванесса О’Конелл в живых, дочь по-прежнему была бы ей безразлична.

Они продолжали сидеть молча, утопая в удушающей тишине. Присутствие подруги странно успокаивало, хоть та даже не пыталась убедить в бессмысленности испытываемых переживаний или доказать отсутствие в словах Джона правды. Впрочем Фрея и сама мысленно пришла к внезапному осознанию того, что в парне говорила задетая гордость. Её вины, в сущности, ни в чем не было, да и к тому же что-либо изменить уже было нельзя. Всё было пустым и неважным, пока не было вопросом жизни и смерти. Уверенности в том, что всё будет в порядке, никогда не было и вряд ли будет, но для этого была надежда. И, наверное, это единственное непостоянство, что можно было назвать утешительным.

— Даже не спросишь ничего о произодшем? — осторожно спросила Фрея, когда помалу начала испытывать облегчение. Стало свободнее дышать, взгляд не был затуманен, головная боль начала отступать. Она перестала так остро ощущать тревожность, парализовавшую рассудок, комок посреди горла развязался. Душа трепетала, избавленная груза злости, неуверенности и вины.

— Это меня не касаеться, — Алисса хмыкнула, пожав плечами.

— И ты даже не осуждаешь меня? — спросила с неуверенностью.

— За что? — девушка нахмурилась, обратив к подруге озадаченный взгляд. Фрея снова почувствовала в груди нарастающее волнение, что вот-вот должно было разорвать её изнутри, если она осмелиться произнести это вслух.

— У нас был секс. Мы сделали это, — Фрея зажмурила от испуга глаза, но ожидаемого взрыва не последовало. Ко рту подкатывала тошнота, предупредить которую могла только Алисса, от которой ожидалось что угодно, кроме молчания. — Я и Джеймс…

— И каково это было? — Алисса обернулась к подруге, удобнее устроившись на месте, и ожидала подробностей. Сухих губ коснулась улыбка, глаза игриво заблестели. Фрея посмотрела на подругу с неуверенностью, что сменилась расстерянностью. Бомба внутри неё не взорветься, тошнота не выйдет наружу. — Тебе понравилось?

— Это было странно, — было сложно определить, приятно ли ей было чувствовать Джеймса сквозь пульсирующую внизу живота боль, что теперь немного поутихла, заставив о себе забыть. — Первый раз, наверное, всегда так. Сложно определить, нравиться тебе или нет.

— Тогда нарисуй, — предложила вдруг девушка. Это было достаточно неожиданное предложение.

— Прости, что?

— Нарисуй то, что почувствовала.

Фрея не была уверена, что эту идею можно было назвать хорошей, но всё же достала наружу содержимое аккуратных квадратных полочек комода — тюбики акриловых красок, пустую палитру для смешивания цветов, кисти разных размеров. В углу нашлось два пустых полотна, одно из которых не пожалела и для Алиссы, которая была в большом предвкушении.

Они спустились в гостиную. Фрея разбросала по полу подушки, на которые они уселись прямо посреди комнаты друг напротив друга. Лесли сделала для них чай и принесла булочки, прежде чем ушла за покупками, как обычно делала в это время.

— Как думаешь, где сейчас Джеймс и Дункан? — рассеянно спросила Фрея, выдавливая на палитру немного белого и красного, смесь которых создавала пепельно розовый оттенок. Взяла большую кисть и начала заполнять пустое пространство холста небрежными полосами. Алисса потянулась к зеленому, но взяла кисть намного тоньше.

— Скорее всего, выпивают в каком-то грязном пабе, — девушка безразлично пожала плечами. Она склонилась над холстом, локтями уперевшись в его края и с полным сосредоточием проводила тонкие аккуратные линии. — Потрясение Джеймса нельзя сравнить с твоим, но, должно быть, ему тоже было неприятно увидеться с Джоном. Уверена, и ты не была бы в восторге от встречи хотя бы с одной из его бывших.

— Одна из них живет с нами по соседству, — Фрея неуверенно улыбнулась. Алисса подняла голову, чтобы улыбнуться в ответ. — Я всё больше доверяю Джеймсу, но всё ещё не могу отделаться от мысли, что всё происходящее с нами лишь недолгосрочный этап жизни, который непременно будет однажды окончен. Я не могу быть уверена в том, как долго продлиться его любовь ко мне, и насколько сильны его чувства вовсе. Не думаю, что Джон был прав, но он выразил мои наихудшие опасения, обличил страхи, от которых я не могу просто так отделаться, — Фрея продолжала мыслить вслух, не отрывая глаз от холста. Она даже не заметила, как сменила вдруг розовый на темно-синий.

— Репутация Джеймса желает оставлять лучшего, но он стараеться быть другим. По крайней мере, с тобой. Это заметно, — хмыкнула в ответ Алисса. — Это нормально, что твой разум полностью не утонул в глухой привязанности сердца. В сомнении есть голос здравого рассудка, который всего-то нужно убедить. Когда спор внутри тебя уляжеться, тогда уйметься и мятежь.

— Только как его убедить, когда, кажется, что весь мир вокруг против этого, — Фрея вздохнула, невольно вспомнив не только об упреках Джона в сторону Джеймса, но и недавнюю случайную встречу со Стивеном Клеменсом. Вряд ли новость об их отношениях станет приятной для Оливера, но что ещё хуже — для её отца. — Кажеться, я злюсь вовсе не на Джеймса, а на саму себя за неуверенность в затрашнем дне. Я думала, что сделала ему одолжение, избавив наши отношения отвественности и обусловленности, но на самом деле это было сделано для меня самой. Страх перестать чувствовать к нему что-либо разъедает меня изнутри, — кисть вобрала чёрный цвет.