В ответ он смотрел на неё с нежностью, не замечая существенных перемен, кроме непонятной отчужденности. Ему даже было намного приятнее видеть Фрею в утреннем полусонном беспорядке, покуда она была намного прекрасней в незамысловатой простоте. И он неуверенно улыбался, переминаясь с ноги на ногу, испытывая укол её недоверия, которого не ожидал.

— Это какая-то шутка? — холодно спросила Фрея.

— Похоже, я не понимаю, о чем ты говоришь, — он снова неуверенно пожал плечами, состроив самый невинный взгляд, отчего ей хотелось ударить его, ещё и побольнее.

Ей было невыносимо смотреть на Джона, всегда отличающегося предельной честностью и откровением. Поверить в то, что он врал, притворялся, разыгрывал перед ней представление, было невозможность. Похоже, произошло недоумение, и ошиблась именно она, из-за чего чувство вины снова дало звонкую подщечину. Фрея невольно сильнее обняла себя руками, пряча тело в халате, под который всё равно проникал холод.

Джон тем временем стал рассматривать её руки, выискивая на безымянном пальце правой руки блестящее кольцо, подаренное за день до отъезда. У него не было шанса его обнаружить. Уверенности, как и энтузиазма в парне поубавилось. Плечи опустились вниз, губы сжались в тонкую полоску, на лбу появились глубокие испарины.

— Последние несколько месяцев ты не писала мне письма. Я отсылал тебе письмо за письмом, но не получал ответа. Думал, проблемы с почтой, но, похоже, проблема в том, что я набитый дурак, который думал, что ты сможешь меня дождаться, — в его голосе стали ощутимы нотки раздраженности и злости, клокочущие в груди.

— О каких письмах идет речь? — Фрея нахмурилась, когда Джон стал ходить по комнате, отвев от неё глаза.

— Должно быть, в Оксфорде полно состоятельных молодых людей, достойных твоей руки больше, чем я. Ты никогда не казалась мне той, кто станет гоняться за деньгами и именем, но глупо было полагаться, что, в конце концов, ты сможешь пойти против воли отца.

— Какого чёрта ты несешь? — Фрея не смогла удержаться от ругательства. Она грубо отдернула парня за рукав пиджака, заставив его снова посмотреть на неё. — Ты прислал мне телеграмму, в которой сообщил, что бросаешь меня ради другой девушки.

— Что? Я бы никогда не… — Джон нахмурился, будто что-то пытался вспомнить или сложить в голове воображаемый паззл. Похоже, его подобное заявление сумело удивить. — Должно быть, это всё дело рук Салли. Я несколько раз провожал её домой после танцев, и она возомнила себе больше, чем должна была, — тон парня стал намного сдержанней и спокойней, чем когда он пустился в беспочвенные обвинения девушки.

— Неужели? — Фрея отдернула руку, чего парень не дал ей сделать. Он ухватился за обе её ладони, сжимая их в своих так сильно, что ей до скрежета зубов стало больно.

— Ладно, она поцеловала меня однажды, но я сразу рассказал ей о тебе. Больше между нами ничего не было, — Джон пытался заглянуть Фреи в глаза, но она всё время отворачивала голову, вертя ею, как суетливая птица, бившаяся в клетке. — Она работает на почте, поэтому должно быть перехватывала все мои письма. И это она отправила тебе ту дурацкую телеграмму. Я всё ещё люблю тебя. Как и ты меня. Глупое недоразумение не сможет же ведь нас разлучить, — он не стал прижимать её к себе, снова целовать, но продолжал удерживать за руки.

Дожно быть, он не виделся со своей матерью. Приехал к Фрее, сразу как вышел из поезда, что было на него очень похоже. И лучше бы миссис Томпсон успела написать сыну письмо или встретиться с ним первой, чтобы предупредить о том, о чем Фрея теперь боялась говорить.

— Я теперь с другим парнем, — её руки обрушились в воздухе вместе с произнесенными словами.

— Назло мне или… — его голос снова потерял уверенность. Взгляд вдруг ухватился за выглядывающий из халата красный след рядом с ключицей. Джон успел отдернуть вещь быстрее, чем Фрея ответить на незаконченный вопрос. — Нет, не может быть. Только не ты. Ты не могла подобному позволить произойти, — он притронулся пальцами к следу, а затем отдернул руку, будто был оббожен. Фрее и самой стало не по себе от этого прикосновения.

— Но я позволила, потому что хотела этого, — смело заявила, о чем скоро пожалела. Джон с силой дернул за тонкий поясок халата и стащил его, выставляя отмеченное Джеймсом тело на показ. Он в изумлении рассматривал другие оставленные незнакомым парнем отметины и не мог поверить, что всё это было действительностью.

Фрея чувствовала, будто уменьшалась в глазах парня. Это было совсем на него не похоже. Прежде Джон не позволял себе большего, оставаясь учтивым и внимательным к чувствам девушки, которая в его глазах всегда оставалась слишком хрупкой и трепетной. Он был осторожен в своих прикосновениях, ощущая тонкую грань дозволенного. Фрея держала его на расстоянии, и он списывал это на нежность её творческой натуры, которую отчаянно не понимал, да и вряд ли когда-небудь смог бы. Именно различие душ больше всего влекло Джона к девушке, выдававшейся ему неземным сказочным созданием, расположение и любовь которого была наибольшем, о чем он мог когда-либо мечтать.

Теперь же Джон отчаянно не мог понять, как кто-то мог разрушить то, к чему он относился с такой осторожностью и трепетом. Как она сама могла позволить кому-то сделать это с собой вопреки тому, что ему не позволяла оставить даже короткого поцелуя на фарфоровой коже. Джон почувствовал сердечный укол предательства, поднявшейся вверх по горлу большим комом.

Глаза Фреи наполнились влагой, которую с трудом получалось сдерживать. Она бегло набросила на плечи халат, испытывая злость, раздражение, но в то же время страх. Пусть это был её дом, её тело и её чёртова жизнь, но всё будто вмиг стало чуждым. Фрея горела от стыда перед пылающим стеклянным взглядом Джона, испытывая неуверенность в происходящем.