— Потому что твой отец против или потому что против ты сама?

— Тебя волнует личная жизнь всех девушек, с которыми ты целуешься? — смело бросила Фрея, вынудив парня улыбнуться.

— Нет, только тех, которые кузины моих лучших друзей, — глупая улыбка заставила Фрею ещё сильнее нахмуриться. Он будто нарочно выбил её из равновесия, упиваясь моментом слабости и нерешительности. Казалось, Джеймс знал наверняка, как её уколоть, что делал нарочно, будто от приятных непринужденных разговоров ему было не по себе. — Ладно, должен признать, мне больше нравилось, когда ты улыбалась, а не испепеляла взглядом, будто намерена прикончить меня на месте.

— Ты слишком противоречивый, — Фрея покачала головой, прежде чем вернуться к рисунку. Движения её были уже не такими рьяными, будто рисовала она неохотно, без всякого энтузиазма. — Я не понимаю тебя.

— Порой сам себя не понимаю, — тихо произнес Джеймс, повернувшись обратно к холодному городскому пейзажу с его старыми величественными зданиями, выстроенных из крепких плотных камней, хранящих в себе многовековые мысли, истории людей, чьи имена давно стерлись из памяти. Засмотревшись на развернувшейся вид, он почувствовал жжение дотлевающей сигареты. Бросив под ноги окурок, небрежно раздавил его пяткой, пока последние искры не потухли. — В последнее время особенно часто.

— Никто не знает, чего хочет на самом деле. Думаю, большая часть людей лишь убеждают себя в намеренности помыслов, но когда получают желаемое, оно никогда не удовлетворяет их, — на выдохе произнесла Фрея. Им стоило свернуть разговор в другое русло, как напряжение от злости, охватившее её всю за доли секунды, с той же быстротой пропало. — Я стараюсь не заглядывать далеко вперед, потому что будущее никогда не будет таким, каким я его буду представлять.

Джеймс снова перевел на неё взгляд и не мог сдержаться от улыбки. В её словах было что-то проницаемо честное и в то же время невероятно глубоко откровенное. Он словил себя на мысли, что и теперь хотел поцеловать её, что было не лучшей идеей. Это не нужно было им обоим. Лишним было и то, что Джеймс увязался за Фреей следом, а она ещё и позволила повести за собой неведомо куда, слепо доверившись.

— Значит, твоё будущее всё ещё не предопределено?

Она посмотрела на него украдкой, прежде поправив волосы. Фрея поняла, что парень имел в виду. Имя Джона затерялось где-то между строк и отозвалось новой волной стыда перед глазами честности.

— Я ни в чем не могу быть уверена, — повторила упрямо.

— Ты ни за что не признаешься в этом, но я ведь был прав на счет иллюзий. Я вижу, что они растворились, — он не должен был признаваться в этом, но их было только двое, и никто другой не мог подслушать. Может быть, эти слова были равнозначно разрушающими, как и поцелуй, предотвращенный здравым рассудком, но Джеймс всё равно произнес их, и пути обратного не было. — Сказка закончилась слишком скоропостижно.

— Это не так… — только и успела неуверенно ответить Фрея, когда лист испестрила большая капля, оставив выпуклую неровность на месте, которого ещё не успел коснуться карандаш. — Нужно уходить, — она быстро спрятала незаконченный рисунок в портфель и резко поднялась с места.

— Подобные разговоры тебе не по душе, да? — Джеймс звучно зевнул, запрокинув голову назад. Собравшиеся над головой тучи давили на глаза, смыкая их вместе.

— Дурак, начинается дождь, — она дернула его за рукав пиджака, вынуждая подниматься с места. Подняв голову вверх, Джеймс почувствовал на лице несколько холодных капель, которые слизнул с сухих губ кончиком языка. — Мы не успеем добраться домой, — прикинула Фрея, когда дождь начал стремительно усиливаться, не давая время для передышки.

Джеймс поднялся с места неторопливо, но всё же прибавил шагу, когда они спустились с дурацкого холма. Он держал Фрею за руку, но она всё равно сумела поскользнуться и упасть вниз. Ему стоило всего лишь резко потянуть её на себя, как они забыли об этом нелепости и под поднятым на вытянутых руках пиджаком побежали вперед, когда ливень начал хлестать по лицам.

Фрея была права — домой они не успели бы добежать, а потому забежали в церковь, попавшуюся на пути, чтобы переждать ливень там. Одежда промокла насквозь, волосы прилипали ко лбу и шее. В субботнее утро церковь пустовала. Они оказались одни посреди огромного зала, где шум дождя отдавал приглушенным эхом, доносящимся будто бы из совершенно другого мира.

— Священник должен быть где-то здесь. Может, стоит предупредить его, что мы зашли лишь переждать дождь? — Фрея сбросила с плеч промокший до нитки кардиган и двинулась к алтарю, внимательно рассматривая всё вокруг. Белые стены, чудные витражи и сладкий запах ладана.

— Зачем? Как говориться, здесь рады всем, — небрежно бросил парень.

Джеймс перекинул пиджак через спинку лавки, пока не разлегся, заняв сразу четыре места. Он не мог больше бороться с собой, а потому намеревался лишь на минуту закрыть глаза и дать себе передышку. И всё же когда Фрея побродила вокруг, по большей части изучая здание, нежели выискивая кого-нибудь, то обнаружила Джеймса спящим. Она легонько потормошила его за плечо, но, кажется, он крепко уснул.

Фрея заняла место на переднем ряду и вместо того, чтобы заканчивать начатый пейзаж, начала совершенно иную картину, полную духа святости и мрака, в ожидании того, как Джеймс проснется и снова попытается всё разрушить.

Проблема с поиском работы наконец-то разрешилась. Газеты с объявлениями оказались бесполезными, поскольку не предлагали ничего, что не могло бы задеть эго Джеймса, затмевающего рассудительность и основательную нужду в деньгах. Гордость, унаследованная вместе с фамилией Кромфорд, на ряду с брезгливостью ко всякого рода занятиям, что предполагали работу в местах, где его могли узнать и по-доброму поглумиться, стояла камнем преткновения на пути выхода из затруднительного положения.