Стоик дерьмовый.

Он повернул лицо к Кроу, который приостановился и внимательно посмотрел на него.

— Все готово? — спросил он.

Феликс просто смотрел. Что, черт возьми, он ожидает от меня?

Кроу прочитал взгляд, кивнул, опустил глаза. Затем он повернулся и посмотрел через улицу на здание с закрытыми ставнями, которое было их целью.

— O'кей, — сказал Кроу, все еще глядя на здание, — мы пойдем через несколько минут.

Он помолчал, затем посмотрел Феликсу в глаза.

— Правильно?

Феликсу захотелось плюнуть. Вместо этого он вздохнул и кивнул.

Кроу подошел к тому месту, где Джоплин и Кот стояли, разговаривая с начальником полиции и некоторыми другими на ступеньках суда.

Ступеньки здания суда.

Нет даже ста ярдов, подумал Феликс. Больше похоже на семьдесят. Или пятьдесят.

И он повернулся, оборачиваясь и оборачиваясь, осматривая пустынную площадь, где оставалась лишь горстка людей, большинство в форме, все что осталось от полицейского кордона. Все магазины были закрыты. На улицах не было движения. И было тихо.

И ничто из этого не имело значения. Это место по-прежнему выглядело также, как и всегда: самое безопасное место в мире.

Феликс прожил большую часть своей жизни в городах. Но он был воспитан в таком месте, как это и он знал что это такое. — Это было место, где собрался весь мир маленьких городов, чтобы покупать и продавать, смеяться и шутить, составлять документы и голосовать, платить штрафы и встречаться друг с другом сегодня, как и накануне и в ближайшие дни, и это было безопасно, черт возьми! Безопасно! Это, возможно, было скучно и, возможно, (конечно) провинциально и, возможно, много чего другого. Но безопасно было в первую очередь.

Феликс уставился на флагшток на крыше здания суда. В детстве его учили идти к нему, если он потерял своих родителей во время похода по магазинам. Учили идти туда, на ступени со стороны фасада и садиться и ждать и не плакать — не волноваться — Мама и Папа скоро придут, чтобы найти его там и — ты будешь там в безопасности, сынок.

В течение последних трех ночей по крайней мере шесть человек было убито там на виду у полиции, затащенных, кричащих и умоляющих в единственное заброшенное здание, громадными, пугающими упырями. Обычно монстры завывали, когда в них попадали бесполезные пули и заряды из дробовиков. Иногда они этого не делали. Но они никогда не останавливались, только оборачивались и шипели, обнажая новые желто-серые клыки, в сверкающих красным огнях мигалок полицейских машин.

Только полисмены шли туда несмотря на то, что они все еще были там.

Феликс докурил свою сигарету, бросил окурок на тротуар и раздавил его защищенным броней сапогом, а затем стоял наклонившись, следя пока не погаснет последний уголек.

Он сидел в моторхоуме, за маленьким столиком в моторхоуме, сигарета догорала в пепельнице, рядом с его бронированным локтем, следующим стоял нетронутый пластиковый стакан с ледяным чаем, в то время как Кот, тоже в доспехах, шнырял взад-вперед среди оружия, болтающий, жестикулирующий руками и пытающийся…

Пытающийся что? Феликс недоумевал, как будто с огромной дистанции, внезапно осознав, что он настолько озабочен собственным чувством страха и надвигающейся гибели, что вообще не слушал. Он несколько раз кивнул, когда этого требовала вежливость, но честно говоря, он не мог себе представить, что такого важного мог бы сказать Кот. Кроме…

Кроме того, что они решили все отменить.

Феликс вырвался из своего ужаса достаточно, чтобы определить, так ли это.

Этого не было. Это было… Ну, теперь, Феликс не был абсолютно уверен, что это было. Но казалось, что Кот пытался убедить его, что вампиры были настоящими, чтобы не оказаться потрясенным или что-то еще, увидев их. Что-то о разнице между знанием в вашем уме и чувством, что это так и есть в вашем кишечнике.

Или что-то подобное. Это звучало для Феликса, как стандартная лекция для новобранцев, и для него это было o'кей. Пока он сидел в моторхоуме, получая инструктаж, он не входил в это здание через улицу. Он не был в опасности. Он не сражался с монстрами и не разрывался их клыками, у Феликса не было никаких проблем с соотношением ума и кишечника и их отношения к дрожащим пальцам, подносящим сигарету к его губам.

Поэтому он просто наблюдал за тем, как Кот ходит и разглагольствует, и смотрел на простые маленькие бессмысленные предметы в трейлере, которые он, возможно, никогда не увидит уже через час, бутылку скотча с содранной этикеткой, фаст-фуд в пакете, дешевую шариковую ручку с изжеванным колпачком, торчащую из-под покрывала на водительском сидень, и он смотрел на эти вещи, наслаждался этими вещами, вместо того, чтобы размышлять о том, что должно произойти.

О чем угодно, только не об этом.

Я-не-хочу-здесь-умирать проговорил он тихо, не осознавая этого.

О том, что Кот закатывал ему агитационную презентацию с воодушевляющим хлопаньем в ладоши.

— O'кей? — спросил он Феликса взволнованно.

Феликс, не имеющий понятия, о чем идет речь, посмотрел говорившему в глаза.

— O'кей, — ответил он тупо.

Карл Джоплин открыл наружную дверь моторхоума и засунул голову внутрь.

— Отец Адам готов, — сказал он.

Кот кивнул ему.