Двадцать минут спустя к Команде присоединились пожарные машины, пожарники, и кареты скорой помощи, а также полицейские и консультанты по сносу зданий, приглашенные шефом изначально, чтобы остановить их и всевозможные эксперты по местным зданиям, таким, как тюрьма. У них даже были структурные планы и советы по подрыву, и Карл с Котом, фактически, установили три заряда на глубину двух ярдов.

Хаттой появился вовремя, чтобы привести в действие детонатор лично, заявив, «Всю жизнь мечтал взорвать одну из таких штук». Это был всего лишь дым, конечно, чтобы прикрыть их еще одной броней персонального авторитета на мероприятии, в случае будущих неприятностей.

Они взрывали здание один, два, три раза, послойно. Затем они взорвали щебень. Затем они провели еще один взрыв, до того, как появилась женщина, взмывая вверх под градом кирпичей и визжа. Она рванулась в сторону Адама и священник еще раз сделал всего два быстрых шага по неровной поверхности прежде чем совершил чистый, рассекающий выстрел.

Сам, появился за полчаса до сумерек, полноразмерным алым фонтаном ненависти и ярости. Его крики разрывали уши. Он горел сверхъестественно ярко.

Но при дневном свете это не имело значения. Джек уже все это видел. Он подошел достаточно близко, чтобы опознать монстра, знавшего его имя, прежде чем прострелить из арбалета его горящую грудь. Ничего особенного не было в этом выстреле. Кроме конца.

— Когда ты станешь вампиром, Кроу… — сказал он.

Джек наблюдал, как догорал пепел, а затем прошептал, — Не сегодня, божок.

Он постоял некоторое время, куря сигарету за сигаретой, прежде чем уйти. Когда он наконец отвернулся, его Команда смешалась с шерифом и его людьми, появилось глубокое осознание.

Боже мой, это был конец.

И затем: Почему я попытался войти внутрь? Я почти убил всех! Что я пытался сделать?

Сегодня исполнилось три года, три месяца и несколько странных дней этого безумия.

Дерьмо.

— Слава Богу, Феликс может стрелять…

Даветт носила блузку цвета хаки и юбку цвета хаки и светло-голубой шарф, который Аннабель нашла для нее где-то, что подчеркивало красоту ее светлых волос и золотистой кожи. Феликс был, просто-напросто не в силах смотреть на нее.

Он боялся того, что он мог сказать ей.

Он боялся того, что он мог с ней сделать.

Он главным образом боялся вампиров, и неважно, что она недавно пришла на борт, и не имело значения, что технически, она была репортером, пишущим историю — все это давно забыто. Теперь она была частью Команды Кроу, конечно-же, черт возьми. Команда Кроу была дома.

Он боялся того, что он может сделать для нее.

Итак, теперь, в девять часов, большинство членов Команды праздновали победу, он сидел в одиноком кресле в дальнем углу того, что называлось апартаментами в дешевом мотеле, найденном дамами и курил в одиночестве.

Потому, что Джек Кроу был неправ.

Эта сделка больше не играла роли. Мне это не нравится.

Без меня.

Ебать их.

Все заметили, конечно. Они вряд ли могли ему помочь.

Когда их стрелок неподвижно сидел в этом одиноком кресле. Когда он курил столь постоянно, пил столь свирепо. Когда он настолько погрузился в размышления, что казался стробоскопом…

Иногда казалось, что кресло в котором он сидит, что весь угол комнаты, правда, казалось, что это коридор в бесконечность.

Рано или поздно, это должно было стать опасным. Это началось с момента последней кучи пепла.

Феликс ехал с Котом по дороге на рандеву с женщинами. Он ехал молча, не обращая внимания на то, что говорил Кот, пока Кот наконец не повернулся на водительском сидении и не посмотрел на него.

Он успокоился? Кот удивился. Остолбенел? Может быть он в шоке или…

Нет! Внезапно понял он. Это гнев! Он в ярости.

И только тогда Феликс повернулся и посмотрел на него, и эти мертвые глаза всего лишь на мгновение выказали глубокую скуку. Затем стрелок поднялся со своего места и исчез в глубине моторхоума до тех пор, пока они не приехали в мотель.

Даже для Аннабель, привыкшей к бесконечному ожиданию, это было очень тяжело. Ее слезы радости на этот раз были немного ярче, ее приветственные объятия немного крепче, ее голос стал немного более пронзительным. Даветт, похоже, казалась одержимой, сюрреалистически сияя от счастья, что они выжили. Она поочередно с Аннабель обнимала всех и яростно покраснела, когда Кот со злой ухмылкой подтащил и тискал ее долго, влажно, неряшливо.

Всех кроме Феликса. Он стоял в стороне от всего этого, коротко кивнул женщинам и попросив ключ от комнаты, пробормотал что-то о желании сразу принять душ.

Он получил свой ключ, прежде чем настал напряженный момент и Отец Адам объявил, что хочет немедленно совершить особую службу — пока все еще были достаточно трезвы для молитвы, ха-ха.

И Феликс принял в этом участие, но, как он встал на колени и затрясся и молился, так яростно излучая гнев и страх… К тому времени, когда священник смог быстро завершить службу, все почувствовали себя отравленными.