— Пейте чай, — сказал господин Тодеу, словно не слушая меня. — Остынет.

Я послушно сделала ещё один глоток, с наслаждением вдохнув горьковатый аромат чайных листьев и сладкий цветочный запах мёда. Напиток согревал изнутри, заставляя кровь бежать быстрее, а сердце — биться сильнее. Или же это происходило по другой причине?..

Невероятно смущенная этими странными чувствами, я повернула горшочек с мёдом вокруг оси и увидела своё имя. Оно было нацарапано на глазури чем-то острым — Miel. Всего четыре буквы, а моё сердце тут же оборвалось и забилось в сумасшедшем ритме.

— Это что такое? — спросила я срывающимся голосом.

Господин Тодеу взглянул на горшочек и пожал плечами.

— Мёд, — сказал он. — А что вас так взволновало.

Боже! Какая я глупая! Конечно же, тут написано — «мёд». Миэль — это мёд на языке наших южных соседей. И вполне допустимо, что моряк знает пару-тройку языков, потому что ему пришлось поплавать по миру. А я поспешила принять всё на свой счёт.

— Вы испортили посуду, — ухитрилась я улыбнуться, чтобы не выдать себя окончательно, — зачем было царапать на глазури?

— Ваша правда, — согласился он. — Не стоило этого делать. Но так уж получилось.

Мы помолчали, и молчание становилось неловким.

— Пойду, проверю огонь на маяке, — сказал господин Тодеу и поднялся.

— Но вы же проверяли его совсем недавно? — выпалила я и тут же спохватилась, что это будет понято как-то не так.

Будто я хочу удержать этого мужчину возле себя. А разве я — не хочу?..

— Сегодня сильный ветер, штормит, — ответил господин Тодеу, застегивая куртку на все пуговицы. — Надо проверять почаще.

— Можно подняться на маяк с вами?

Мой вопрос удивил Десинда, но ещё больше он удивил меня саму. Почему мне вдруг захотелось выйти из тёплой комнаты на промозглый ветер? Потому что не хотела оставаться одна? Или потому что не хотела расставаться с ним?

— Зачем вам туда? — он надел смешную шапку из лохматого меха и рукавицы из мешковины. — Лучше сидите здесь. И вам приятнее, и мне спокойней. Да вам и надеть нечего. И башмаки у вас мокрые. Кстати, разве я не велел вам прикупить хорошую обувь? В этих туфельках рассекать по Монтрозу… — тут он осёкся, глядя на меня, а потом твёрдо сказал: — Нет, даже не упрашивайте.

— Но я слова не сказала, — прошептала я в ответ.

— Зато так смотрите… — он нахмурился, мотнул головой, а потом подошел к сундуку в углу комнаты и вытащил из него пару мужских носков из толстой шерсти. — Ладно, прогуляйтесь. Вот вам вместо обуви, минут десять не замерзнете, — и Десинд протянул мне носки. — Они чистые. Я их ещё не надевал. Держу на запас, мало ли что бывает ночью на маяке.

— А что может произойти ночью на маяке? — спросила я, натягивая эти носки, больше похожие на войлочные сапоги, и стараясь не обижаться на новый упрёк в брезгливости. Именно так я поняла слова хозяина о чистоте его вещей.

— Как показывает жизнь — многое, — говорил тем временем он. — Сегодня вот вы пришли, как подарок с небес.

— Так уж и подарок… — смущенно пробормотала я.

— Я бы даже сказал — как ангел, — заявил господин Тодеу. — Завернитесь в одеяло поплотнее. И держитесь за меня, чтобы ангельские крылышки вас не унесли куда-нибудь.

Пусть слова были почти насмешливыми, я с удовольствием взялась за край куртки господина Десинда. Так я и правда чувствовала себя увереннее.

Мы вышли из комнаты, и в лицо сразу дохнуло холодной сыростью, а шум моря из мурлыканья превратился в негромкое, но грозное ворчание. Потом мы начали подниматься по винтовой лестнице, потом господин Десинд толкнул какую-то дверь, и меня оглушил морской рёв.

Здесь, на самой вершине маяка, голос моря звучал особенно громко и страшно.

Посредине круглой площадки, в металлической чаше горел настоящий костер — рыжие языки пламени стелились по ветру. Три металлических пластины, отполированных до зеркального блеска, были установлены со стороны берега, усиливали свет и направляли его в море. Едва мы с господином Тодеу вышли на площадку, на нас тут же набросился ветер. Я вцепилась одной рукой в одеяло, грозившее улететь, другой ещё крепче ухватилась за куртку, но всё равно меня мотало, как вишенку на ветке.

По моему мнению, подбрасывать дрова не было необходимости — огонь ревел почти так же громко, как море. Я догадалась, что мой хозяин хотел просто сбежать от меня, чтобы не усиливать неловкость. Он подкинул в топку пару поленьев и бросил туда же большой черный камень, маслянисто блестевший на изломах.

— Что это? — спросила я, потому что раньше никогда не видела, чтобы топили камнями.

Голос мой прозвучал слишком тихо на фоне ревущего пламени и бушующего моря, и господину Тодеу пришлось наклониться ко мне, чтобы расслышать.