Жаровня почти прогорела, и Тодеу сразу подсыпал туда ещё мелких углей, поворошив щипцами, чтобы поскорее разгорелись. Графиня Слейтер забралась на кровать, сняла носки и теперь сидела, закутавшись в одеяло до макушки — так что видны были только глаза. Огромные, блестящие глаза — как у кошки. Красивые глаза. Притягательные.

— Вам надо отпустить Эйбела, — сказала она твёрдо. — Скажите, что весной, когда станет морской путь, он поплывёт, куда потянет сердце. Вы же не хотите, чтобы ваш сын бросался в это страшное море, очертя голову?

— Ну вот, опять вы заладили, — проворчал Тодеу. — То, как Эйбел пытался избавиться от вас, уже показывает, что ему рано отправляться в самостоятельное плавание. Море не терпит хитрости и предательства. За подобную выходку его утопят в два счета. Или повесят на рее.

— Так это ваша вина, если вы не объяснили своему сыну прописных истин, — заявила она, и гневно сверкнула глазами.

Будто не прижималась к нему всего пару минут назад. От воспоминаний об этих прижиманиях стало и сладко, и тошно одновременно. Тодеу только вздохнул, понимая, что эта ночь будет для него непростым испытанием.

— Хорошо, я подумаю, — сказал он, чтобы эта настырная женщина успокоилась. — А теперь ложитесь спать. Я подниму вас перед рассветом и провожу домой. Если кто-нибудь узнает, что вы пробыли здесь ночь, сплетням не будет конца до лета. А мне кажется, вы настроены на спокойную жизнь.

— Настроена, — ответила она и добавила упрямо. — Но сплетников ничуть не боюсь. Пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает.

— Насколько я помню, эти слова сказал наш покойный король, — хмыкнул Тодеу. — Когда из его спальни вышла фрейлина королевы, с растрёпанной причёской.

— Откуда вы знаете? — поразилась графиня Слейтер.

— Прочитал в мемуарах одной важной придворной дамы.

— Вот об этом как раз написали сплетники, — произнесла она нравоучительно. — Ведь и про меня могут сказать, что я спала в вашей постели.

Тодеу, только что подложивший несколько сандаловых щепочек на угли, рывком поднял голову. Эта дамочка сама не знала, что говорила. Или знала? И говорила намеренно?

«Я к вашим услугам… Я в вашей постели…», — да тут и святой забыл бы о святости.

«Я спала в вашей постели…», — если бы только это было правдой, а не игрой слов.

Глядя на её лицо, так и светившееся праведным торжеством, Тодеу не смог удержаться и сказал небрежно:

— Если об этом заговорят, придётся мне жениться на вас. Вы как? Не возражаете?

Её испуганно распахнувшиеся глаза сказали больше, чем все слова. Конечно же, возражает. Зачем графине моряк, купец, вдовец — и кто он там ещё? Ага, скупец. Тодеу отвернулся к жаровне, чтобы ещё раз без особой надобности поворошить угли, а когда снова посмотрел на графиню — она уже спала. Или притворялась, что спит. Во всяком случае, глаза закрыла и подложила под щеку ладонь, как примерный ребёнок.

Тодеу позволил себе полюбоваться этой картиной — красивой женщиной, спящей в его кровати. Золотистые локоны рассыпались по подушке — так и хотелось зачерпнуть их горстью, погладить, намотать на палец… Почему она сбежала от короля? И что там произошло с её мужем?.. Король убил его из ревности? Или граф Слейтер не пожелал делиться своим сокровищем?

Никогда он не интересовался придворными сплетнями, и даже презирал эти никчемные любовные забавы тех, кому не надо заботиться о хлебе насущном, но сейчас дорого бы дал, чтобы узнать, что произошло с этой пташкой с золотыми пёрышками. Расскажет ли она когда-нибудь ему правду? Или улетит весной, так и не признавшись?

Поднявшись ещё раз на маяк, Тодеу подбросил дров и угля, протёр ветошью металлические щиты, спустился в комнату и осторожно, стараясь не скрипеть половицами, подошёл к кровати.

Миэль Слейтер лежала в той же позе, подсунув руки под щеку, и на этот раз точно спала — он услышал её ровное и тихое дыханье. С плеча сползло одеяло, и Тодеу подтянул его, коснувшись пальцами нежной кожи повыше ворота рубашки, украшенного дешевыми кружевами.

Этот пост и правда превратился в настоящую борьбу с грехом…

Тодеу вытер вспотевший лоб и поскорее отошел от кровати, спасаясь от соблазна. Вполне можно понять паршивца Эйбела, который потерял голову от такой красоты. И Фонса, который с недавних пор всё время крутился вокруг их дома и усиленно напрашивался в гости. Можно было понять и себя — разве останешься спокойным, когда рядом с тобой, под одной крышей, находится настоящая богиня любви?

Но кто-то должен оставаться здравомыслящим в этом безумии.

Естественно, что это должен быть он.