Но к концу второй недели и эти приступы прекратились. Пришло время снов, где я лежала нагая на берегу соленого озера, а три лоснящихся черных змея обвивали меня кольцами и скользили по телу, будто лаская. Эти сны, стоило преодолеть первый страх и вполне естественное отвращение, приносили покой и облегчение. После них я просыпалась отдохнувшая в плену сладкого томления.

Постепенно жизнь входила в привычную колею.

Спустя месяц, когда я беспечно все же позволила себе забыть о пережитом, зло снова напомнило о себе.

***

К возвращению мамы я практически восстановила свой обычный вес и к тому же, кажется, даже похорошела. Сильнее всего изменились глаза. Они стали как будто ярче и явственно меняли цвет в зависимости от освещения. Кожа поражала совершенством, ни один подростковый прыщ не смел нарушить ее безупречность. Тело приобрело утонченную хрупкость, как если бы я много лет занималась балетом или художественной гимнастикой, хотя по конституции оно и так всегда было стройным и гибким.

Но перемены не радовали меня. Я никогда не отличалась женским тщеславием и в глубине души отчетливо понимала, что пробуждается та скрытая непредсказуемая часть меня, которая была вовсе не от человека.

Вскоре я вновь осталась в одиночестве. Каждое лето, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать и каникулы стало интереснее проводить не в деревне на грядках необъятного огорода, а на городских дискотеках с друзьями, мама, которую с возрастом все больше тянуло к земле, уезжала на отпуск в деревню, к бабушке. Ей не слишком нравилось оставлять меня без присмотра, но по характеру я всегда отличалась здравомыслием, в крайности не впадала и по праву пользовалась маминым доверием.

***

Погода в наших краях капризная и привычно удивляет контрастами. Самая большая проблема — студеные ветра. Иногда из-за них даже короткое лето, и без того скупое на тепло, оборачивается сплошным разочарованием. Но в этом году пришедший вслед за выпускным зной превратил песчаные пляжи Талого и многочисленные берега разбросанных меж песчаных дюн карьеров в землю Обетованную.

Вот уже который день курчавые макушки деревьев тревожил едва ощутимый бриз. Природа вокруг буйствовала в каком-то зеленом безумии. Упоительно благоухал жасмин, и в квартире стало совершено невозможно спать с закрытыми окнами.

Казалось, пара дней, проведенных на золотом песке в компании озабоченных решением своих девичьих проблем подружек, начисто излечила все мои душевные травмы. Я научилась жить текущим моментом, не прислушиваясь к несущим угрозу ощущениям, которые навязчиво и монотонно твердили о том, что наступившая идиллия — лишь иллюзия.

По счастью, реальность, целительно-обыденная чередой бытовых проблем и маленьких радостей, поглотила меня, как поток неспешной реки, все дальше унося от событий выпускной ночи.

Однако очень скоро я столкнулась с неожиданным побочным эффектом своего недавнего общения с фейри.

Мужчины, юные и зрелые, стали осаждать меня вниманием, и зачастую я была вынуждена довольно грубо охлаждать их интерес. Неудивительно, что для подружек я очень быстро стала нежеланной компанией. Некоторые из них в открытую винили меня в намеренных попытках разрушить их отношения с парнями. И даже те, кто первое время противостоял подобным обвинениям, в конце концов признали очевидное. Хищная магия фейри, все еще циркулирующая в крови вне зависимости от моих желаний и воспитанных с детства представлений о «плохом» и «хорошем», все дальше и дальше уводила меня от того человека, которым я была ещё недавно.

Наша небольшая двухкомнатная квартира превратилась в унылое убежище. Я вдруг почувствовала удушливую, опустошающую усталость и впала в какое-то сонливое равнодушие. На улицу выходила редко, а все больше просиживала на балконе, свернувшись калачиком в старом ротанговом кресле в бесплодных попытках найти выход из вероятно безвыходного положения.

Временами в голове мелькала пропитанная горечью и бессильной злобой мысль, что своим появлением сиды украли не только мою невинность, но и ту жизнь, которой я принадлежала, которую считала для себя желанной.

***

Они пришли из зазеркалья. Ночью.

Сквозь тяжелый болезненный сон ужас колол позвоночник, и потребовалось собрать все свое мужество дабы просто открыть глаза. Сначала я ничего не увидела. В окно минорно лил раздражающий свет уличного фонаря, за каким-то чертом приделанный к соседствующей с окном моей спальни стене, отчего в комнате по ночам всегда было довольно светло. Но свет оказался бессильным перед липким маревом кошмара, порожденным чьим-то потусторонним присутствием.

Я села в постели и сразу же наткнулась на собственный размытый силуэт в большом напольном зеркале. Оно стояло в противоположном углу комнаты и отражало край разложенного дивана. Минуту, боясь шелохнуться, я всматривалась в него. А затем закричала.

Из зеркала, разверзнув рот в злорадном оскале, выползала белокожая тварь. Червевидное, влажно поблескивающее тело венчала человекоподобная голова с пышным коконом старомодной прически, усеянной драгоценными камнями и затянутой вуалью паутины.