— Людмила Константиновна, подойдите ко мне. У меня возник вопрос по некоторым данным в отчете.

Мда.

— Александр Дмитриевич, я обедаю, — сказала я, но ебонент, тьфу, абонент уже отключился. Перезванивать не стала. Доела салат. Выпила чай. Досчитала до десяти тысяч баринов. Потом уже вернулась в Землестрой.

"Не стоит прогибаться под изменчивый мир…" — напевала я про себя, идя к кабинету начальства.

Приклеила на лицо ванильную улыбку, да такую, что скулы свело. И вошла. Без стука. Побоялась, если начну стучать, то не остановлюсь, пока кое-кому корону не подправлю.

Самородов стоял у окна. Демонстративно посмотрел на часы при моем появлении.

— Война войной, а обед по расписанию?

Пропустила шпильку мимо себя.

— Какие из цифр вам были не понятны, Александр Дмитриевич?

Он вернулся к столу, расстегнул пуговицу на пиджаке и сел в кресло. Указал мне на мой недавний стул. Повторила его жест, расстегнула свой пиджак, демонстрируя миру черный топ с компрометирующим вырезом, который уже ничего не скрывало.

Похоже, оценил. Даже засмотрелся. Ну что же, сгорел сарай гори и хата. Перегнулась через стол, пытаясь подцепить папку с документами. Долго так пытаюсь. А Самородов и помогать не торопится, отчет не пододвигает. И глаз не отводит.

И вот папка у меня в руках. Перелистываю бумаги достаточно быстро, чтобы создавшимся потоком воздуха остудить пылающие щеки.

— Какие цифры вам не понятны, Александр Дмитриевич?

В ответ тишина. Посмотрела на Самородова, который как раз в этот момент ослаблял узел на галстуке.

А как вы хотели, отчет это блюдо, которое подают горячим.

— Александр Дмитриевич, а кондиционер в кабинете не работает? Жара просто невыносимая, — тараторила я, снимая пиджак. — Фух, так намного лучше. А вам не жарко, Александр Дмитриевич?

— Предлагаете мне тоже раздеться, Людмила Константиновна?

Все таки подловил. Роль кошки резко сменилась на партию мышки. Эдак можно и договориться. Конечно, я против ничего не имела. Вот только место немного не подходящее. А в голове уже начали раздаваться первые аккорды песни в исполнении Джо Коккера, разрешающего оставить только шляпу.

Решила уйти со скользкого пути.

— Александр Дмитриевич, а что с отчетом? Не могли бы вы мне указать на ошибку?

Я встала со своего места и направилась к нему. Чем ближе подходила, тем сильнее Самородов щурил глаза.

— Ох, какая я сегодня несобранная, — наклонилась за "неожиданно" упавшей ручкой практически у самого кресла Самородова.

Ручка, зараза такая, второй раз выскользнула из дрожащих пальцев, уже совершенно случайно, и укатилась дальше, чем было запланировано. Аккурат под начальственное кресло.

Самородов смотрел на меня в ожидании, по моему, даже улыбка проскользнула, но тут же исчезла, оставив на лице лишь прищур голодных глаз.

Нет, Александр Дмитриевич, не ждите. Так далеко я заходить не готова. Бросила прощальный взгляд на ручку, поднялась. Ну и бог с ней. Главное оружие все равно при мне.

Встала вплотную к Самородову.

— Вот здесь ошибка? — спросила я, нависая над напряженным мужским плечом. Открыла папку и наугад ткнула пальцем в документ.

Самородов даже не потрудился посмотреть.

— Она самая. Совершенно недопустимая и непозволительная, — ответил Айсберг Дмитриевич, не отводя взгляда от меня.

Взяла со стола ручку и черканула по листу. Не забыв при этом прижаться еще ближе.

Десять сантиметров. Такое расстояние разделяло нас сейчас. Достаточно лишь немного склонить голову и прижаться к горячим губам. Ну же, Мила, решайся.

— Ну, я тогда пойду, переделаю, да?

Не смогла.

— Идите, Людмила Константиновна, — устало или разочаровано (очень хотелось, чтобы это был второй вариант) произнес Самородов.

Соскребла со стола отчет, возложив при этом на мужские плечи свои боеголовки, прихватила его ручку на автомате, и направилась к двери. Уже выходя из приемной вспомнила про пиджак, вернулась. Вошла без стука.

Картина маслом — голова Сомородова возлежала на сложенных на столе руках. Словно все тяготы мира пригвоздили этого человека к столу.

В общем, не так сильно мне и нужен пиджак. Вернулась в приемную, тихо прикрыв за собой дверь.

В своем кабинете открыла отчет. Моей рукой был зачеркнут пункт налог на прибыль. Непростительная ошибка. Да, и на самом деле, государство уж слишком задрало данную ставку.

Открыла электронную версию отчета и выслала его на почту Самородову. Через несколько минут пришел одобрительный ответ. Сразу вспомнились слова Мойдодыра: "Вот теперь тебя хвалю я…"

Мой до дыр. Мой в данном случае не глагол.