Я не удержалась и обняла дочь. Моя родная. Света, к моему материнскому стыду, была смущена таким порывом. Но обняла в ответ. Наверное, впервые за десять лет.

— Ну что, давай закажем что-нибудь?

— Ага, сейчас только папа подойдет и закажем, — спокойно сказала Света, а меня словно колом к стулу пригвоздило.

— Кто, прости? — переспросила я, на тот случай, если мне показалось.

— Папа. Он сегодня мне звонил. Сказал, что дозвониться до тебя не смог. Вот я ему и рассказала, что мы сегодня вместе обедаем. А что? — Света оторвалась от меню, посмотрела на меня непонимающим взглядом. — А вы разве не помирились?

Пока я находилась с ответом, дверь в ресторан отворилась, впуская отца семейства, да не одного, а с компанией.

Парочка направилась к нам. Тут уже и Света потеряла дар речи.

— Папа, а это кто? — спросила Света, когда Шольц без какого-либо разрешения подставил стул рядом с ней и усадил на него Викторию.

— А это, Света, твоя вторая мама, — не удержалась я от колкости.

— Здравствуй, Света. Рада познакомиться, — не понимая ехидства в моих словах новоиспеченная маман решила соблюсти все правила приличия. Она улыбнулась моей дочери всеми тридцатью двумя зубами, плюхнула силикон на стол и зыркнула на меня оценивающим взглядом.

Света посмотрела на нее такими огромными глазами, что у меня не осталось и капли сомнения в том, что она ни только впервые видит Викторию, но и в вообще слышит о ее существовании.

Шольц сел рядом со мной, таким образом находясь между "первой" и "второй" женой, пахнув запахом кислого перегара. Да и вообще он был весь какой-то обрюзгший, помятый.

— Это как же к нам такого дяденьку замело? — классика советского кино выручает даже тогда, когда от растерянности не знаешь, что сказать. А виду подавать не хочешь.

— Людмила, не строй из себя дурочку, будто не понимаешь.

Вот как. Дурочка, значит. Ну, так для дурочки и повторить вопрос труда не составит.

— Представь себе, дурочка не понимает. Что надо?

— Хочу получить объяснения, по какой такой причине вчера пришел приказ о моем увольнении?

Вот это расклад!

— Может потому что ты работник так себе… Пойдем, Света, посидим в другом месте, — я не хотела устраивать сцен при ребенке, а именно к этому все и шло. Я встала, отодвинула стул.

— Никуда ты не пойдешь! — Шольц схватил меня за руку. Больно так схватил. Синяки точно останутся. Как-то раньше такого поведения за ним не замечала. Человек он, конечно, дерьмовый, но в кухонных боях замечен не был.

Повисла гробовая тишина. Света, тоже впервые видя своего отца в таком амплуа, зажала рот рукой. В ее глазах стояли слезы. Глаза же Виктории радостно сверкали.

— Руку отпусти, — спокойно проговорила я. Ни одной фальшивой ноты, только сталь в голосе.

Шольц руку отпустил, только сделал это с таким рывком, что я плюхнулась обратно на стул, больно при этом прикусив губу. В ушах зазвенело. Голова закружилась.

Света закричала и подскочила ко мне. Она приложила к моим губам салфетку, которая сразу же впитала выступившую кровь. На отца она смотрела неузнавающими испуганными глазами.

Я еще не успела прийти в себя, поэтому последующее показалось мне сюрреалистичным. Словно в замедленной съемке Шольц подлетел вверх, так же медленно опустился на пол, а потом направился в сторону выхода из ресторана… лежа. На буксире.

И что это было?

Даже в голове звенеть перестало от наплыва эмоций.

— ААА, — заорала Виктория, держась при этом за оба своих сердца.

— АААА, — мы со Светой подхватили сирену.

Вот бывают такие жизненные ситуации, к которым готовишься, и даже знаешь, как поведешь себя в том или ином случае. В моем воображении я с легкостью могла справиться с любой проблемой. А сейчас лишь диву давалась, какие мы голосистые. В смысле, мы со Светой в голосе, а Виктория еще и систая.

Наш общий хор прервал вошедший Максим. Он попросил у администратора полотенце. Что происходит? Рефери пошел выбрасывать белый флаг на ринг? Я старалась не представлять другой необходимости в материи.

— Макс….

— Все нормально, Людмила Константиновна. Все живы-здоровы. Не беспокойтесь. Сейчас Александр Дмитриевич подойдет.

Фух, немного отлегло. Света рядом тоже облегченно вздохнула. Она, ясное дело, переживала за родителя. Конечно, после сегодняшнего дня у нее появится много информации для размышлений, но отец, он и в Африке отец. Я переживала за Самородова. В его силе я не сомневалась, вот только как бы делов противозаконных не наделал.

Виктория, похоже, тоже немного пришла в себя. Отодвинула стул, собираясь встать.