— Да, это одна из причин, — созналась бабушка. Она опустила взгляд на руки. — Мне было чрезвычайно больно чувствовать её боль. Я устала переживать из-за того, как Брэд обращался с ней. Она была слабой и безропотной и смирилась со своими обстоятельствами. Она пыталась, но не всегда могла скрыть от меня свои эмоции, потому что он разрушил её уверенность.

И именно поэтому бабушка испытывала очень глубокое чувство вины, глубокие коричневые борозды прорезали ее желтую ауру. Я отстранилась назад. Будучи эмпатом, бабушка не только видела, как мой отец обращался с мамой, но и чувствовала это. И, возможно, со временем она начала чувствовать себя так же, как и мама. Изнуренной. Ничтожной. Недостойной. Такой же ненормальной, как мы с мамой.

Ноги бабушки беспокойно задергались под одеялом.

— Я блокировала свои мысли от тебя, потому что не хотела, чтобы ты узнала, что я натворила. Твой отец не убил бы Шейлу, не отошли я её. Я боялась, что ты возненавидишь меня, и тогда я потеряю и тебя тоже.

И на какое-то время она потеряла меня. Я отгородилась от неё и уехала из Пасифик-Гроув по своим собственным причинам и из-за чувства вины. Мне хотелось ненавидеть бабушку и злиться на неё именно по тем причинам, которых она боялась. А еще мне хотелось плакать из-за того времени, что мы потеряли, потому что обе были такими, черт побери, упрямыми и переполненными стыдом.

Я опустилась на колени и сжала обе её руки.

— Ты правильно сделала, что сказала маме бросить отца. Она была недостаточно сильной сделать это самостоятельно. Помнишь, как ты сказала мне, что я не могу винить себя в смерти своего отца? Что ж… — я опустила подбородок и посмотрела на неё, — ты не можешь обвинять себя в смерти своей дочери.

Я осознанно выбрала эти слова. Как мать, я прекрасно понимала, что бабушка сделала бы все, что могла, чтобы защитить свою дочь.

— Ты ведь не знала, что мой отец так отреагирует. Он сорвался, бабушка, и он сам виноват. Никто из нас не мог предсказать мамину смерть. — Я замолчала и нахмурилась, — Если только она не предвидела её. — Последнее утверждение прозвучало больше как вопрос.

Бабушка медленно покачала головой.

— Её предчувствия никогда не касались её самой, только окружающих. То же самое и с Кэсси.

— Видишь? Весь тот день был чередой несчастных случаев. — Прямо как мой сегодняшний день. На этот раз, слава богу, мы все выжили.

Я поцеловала бабушкины руки и встретилась с ней взглядом.

— Я прощаю тебя и не виню. Но на самом деле тебе самой нужно простить себя.

Как я поступила в отношении отца. Я не собиралась брать свою вину с собой во время следующего столкновения со смертью. Тьфу-тьфу-тьфу, это будет не раньше, чем мне перевалит за семьдесят.

Вскоре бабушка уснула. Пару минут спустя я вышла из её комнаты.

Кэсси и Оуэн ели внизу. Когда я вошла в кухню, Оуэн отодвинул стул и налил мне тарелку горохового супа. Суп из консервов, но я не жаловалась. Он легко проскочил по моему поврежденному горлу, и мне не пришлось беспокоиться о пережёвывании. Я собиралась еще довольно долго нарезать еду на очень маленькие кусочки и жевать в два раза дольше. Не хотела больше никогда давиться едой.

Бабушка оставила рецепт чая на столешнице вместе с банкой того, что осталось от смеси, которую она приготовила в начале недели. Но сегодня нам это было не нужно. У Кэсси не было других видений. Оуэн отправился домой, чтобы проверить собак и выгулять их, прежде чем запереть на ночь в доме. Вскоре он вернулся, присоединился к нам с Кэсси на диване и сказал, что с утра первым делом съездит в строительный магазин. Пора починить калитку раз и навсегда.

Немного погодя Кэсси заснула, прислонившись к Оуэну. Что вызвало у меня улыбку. Он вытянул руку вдоль спинки дивана и погладил меня по шее. У него были сильные пальцы. Я хотела этого, чтобы мы втроем были семьей. И впервые с моего возвращения в Пасифик-Гроув и увидев Оуэна, я поверила, что это станет моей реальностью.

Мы долгое время смотрели друг на друга. От него пахло открытым небом, прибитыми к берегу корягами и морским бризом. Мне было за что благодарить судьбу. За него. За свою жизнь. За новое начало.

— Я люблю тебя, — прошептала я поверх спящей Кэсси.

Оуэн удерживал мой взгляд, и мне хотелось нырнуть и поплавать в теплых глубинах этих серых глаз. Он встал и взял Кэсси на руки. Отнес её наверх и уложил в кровать. Я поцеловала её на ночь и выключила свет, зная, что она будет спать спокойно. Оуэн последовал за мной в мою комнату. Он хотел, чтобы я отдохнула. А я хотела его. Я поцеловала его губы и подбородок, провела руками по твердой, широкой груди. Он стянул с себя рубашку, и я принялась возиться с ширинкой его джинсов.

— Не спеши, — прошептал он мне в шею. — У нас вся ночь впереди.

Но я была в отчаянии. После столкновения со смертью мне хотелось почувствовать себя живой. Почувствовать себя любимой.

— Я тебя люблю, — снова сказала я.

Оуэн улыбнулся мне в губы.

— Я всегда любил тебя, Карамелька. Каждую твою сторону, обычную и необычную.

Глава 33

Бабушка умерла месяц спустя. Обширный инсульт, вызванный опухолью. Я нашла её, когда принесла завтрак. Она выглядела умиротворенной, морщины на коже разгладились. Её глаза были открыты и смотрели в потолок. Интересно, что она видела. К кому обратилась в последний момент своей жизни.