Мою кожу покалывало вдоль рук. Я хотела плакать от облегчения из-за его решимости провести меня сквозь пятницу невредимой, и я хотела плакать от горя. Я не могла позволить его плану сработать. Кэсси слишком сильно рисковала, если я не утону.

Пришло еще одно сообщение:

«Мы пройдём через это, карамелька. Вместе. Хорошо?»

Уголки моих губ приподнялись, когда я увидела, как он написал моё прозвище. Но на душе появилась тяжесть, прямо над моим сердцем. Оуэн мог снова меня потерять, и после всех этих лет, я должна была признать, что тоже не хочу его терять. Могли ли мы пройти через мои страхи о его безопасности рядом со мной? Могла ли я научиться контролировать свои способности, подобно тому, как Кэсси училась контролировать свои? Или всегда будет существовать вероятность того, что я могу потерять контроль, подобно алкоголику возле алкоголя, и что проблема принуждения будет угрожать жизни Оуэна.

У меня может никогда не быть возможности выяснить.

Я отправила ответ:

«Ок».

Я могла как минимум надеяться.

И с этой мыслью я отправила ему другое сообщение:

«Определенно. Вместе».

Повернувшись на бок, я обняла маленькую фигурку Кэсси. Оуэн завел двигатель и затем уехал, звук мотора стихал, забирая моё сердце с собой.

Несколькими часами позже, я спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак. Пока хлопья готовились, я позвонила Фиби. Она взяла трубку после первого гудка. Даника плакала на заднем фоне. С другой комнаты звучало детское шоу, голоса пронизывающие и мультяшные.

— Ты сегодня дома? — спросила я после того, как она поздоровалась со мной.

Она фыркнула.

— А когда я не дома? Я раб миньенов, которые живут здесь. Пожалуйста, скажи мне, что ты придешь, чтобы спасти меня от этого сумасшествия.

— На самом деле, я надеялась, что ты придешь сюда. Бабуля плохо себя чувствует, и я хотела бы увидеть тебя. Мне нужно днём сбегать по делам, но, возможно, мы можем сходить в океанариум после этого.

Вылазка позволит Кэсси отвлечься.

Фиби закричала на Курта, и я убрала телефон от уха, пока она не вернулась назад на линию. Она фыркнула от неодобрения:

— Этот мальчик… — простонала она. — Да, это звучит неплохо. В какое время?

Каша закипела, и я потянулась за кастрюлей.

— В десять? — предложила я, выключая плиту. Я передвинула кастрюлю на другую конфорку.

— Отлично. Увидимся тогда, — согласилась она.

После нашего звонка, я собрала поднос с овсянкой, соком и чаем, и затем понесла завтрак наверх бабуле. Она как раз возвращалась из ванной, когда я вошла в комнату. Я поставила поднос на комод и поторопилась, чтобы помочь ей.

— Почему ты не в постели?

Она оттолкнула мои руки.

— Разве пожилая леди не может даже пописать без твоей суеты?

— Ладно, ладно. — Я подняла руки и отступила в сторону.

Она медленно двинулась к окну с видом на бухту и опустилась в кресло-качалку. Я раздвинула шторы. Румянец вернулся к её щекам, её глаза отдохнувшие и бдительные.

— Этим утром ты выглядишь лучше.

Её взгляд скользнул по мне.

— Я уж точно выгляжу лучше, чем ты. Длинная ночь?

Я погладила голову, пробегая пальцами по волосам как гребешком, думая о том, что она слышала утренний плач Кэсси, и о том, что я выгляжу так, будто не спала. Я ещё не смотрелась в зеркало. Затем я заметила выражение лица бабушки. Её глаза горели. Мои же уткнулись в стену, разделяющую наши комнаты, и моё лицо вспыхнуло.

Её плечи затряслись из-за тихого смеха.

— Оэун — отличный молодой мужчина. Я рада, что вы снова нашли друг друга.

Однако мы вместе не на долго. Мои глаза уткнулись в пол. Я прочистила горло и взяла поднос с завтраком.

— Что у тебя на повестке дня сегодня? Много отдыха в постели? — Я перенесла овсянку и напитки на столик у кресла-качалки.

Она наклонилась и посмотрела в миску.

— Я умираю, и ты принесла мне кашу? — сморщила она нос.

Я поникла.

— Извини меня. Позволь мне приготовить тебе что-то другое. Яйца?

— Ох! Я шучу, Молли, дорогая.

Она отодвинула от меня кашу, когда я попыталась взять миску. Она съела немного, причмокивая языком.

— Она немного вязкая.

Я сжала пальцы.

— Прости. Я думаю, что немного переварила её.

Она хмыкнула.

— Ты такая серьезная эти утром. Перестань нервничать. Тебе стоит расслабиться. Ты же перепихнулась этой ночью.

Моя челюсть отвисла.

— Бабуля!

— Мне стоит ещё добавить, что не раз. — Она проигнорировала мой шокированный взгляд, когда я посмотрела на тонкую стену между нашими комнатами. — Перестань извиняться и перестань считать меня инвалидом. У меня рак. Я умираю. Но это не конец света.

Но это конец для тебя. И меня.

Бабуля уронила ложку. Она громко звякнула об пол.

Я ругнулась и снова извинилась.

— Я чувствую твои страхи, Молли, — её руки тряслись. — Не переживай. Ты не умрешь. Ты слишком упрямая.

— Откуда ты знаешь? Кэсси видела меня. — Я подняла ложку и вытерла её салфеткой. — Её кошмары вернулись прошлой ночью. Я не дала ей чай. — Вина зарылась глубоко в мою грудь. — Ей реакция на кошмары напугала меня до смерти. Она не могла дышать.

Бабушка наклонила голову. Она перемешала кашу.