— И даже сам поучаствую, — кивнул гном.

— О, партизанщина — это круто, — воодушевился Серега. — Враг наступает — мы отступаем, враг остановился — мы тревожим, враг отступает — мы преследуем.

— Именно! — Стефаний поднял указательный палец. — Начнем с атаки на небольшие патрульные отряды.

— Еще можно в деревнях, где нет серьезной защиты, уничтожать продовольствие, — подключился Верховой. — Переметнувшиеся на сторону Утреса, жрать не бросили. А если найдем тех, кто остался верен Свету, то приведем их сюда, в горы Безмолвия.

Они настолько загорелись идеей создания диверсионных групп, что ничего вокруг уже не слышали.

Подвыпившие гномы заметно оживились, но наши по–прежнему сидели как в воду опущенные. Время от времени вежливо улыбались, и только. Я их понимал: у многих в Треглаве остались дома, семьи, работа. Кто–то потерял мужа, а кто–то, может быть, и детей. Воодушевление, вызванное окончанием трудного подземного пути, прошло, и перед нам снова встал призрак потерянного города.

Однако гномам все было нипочем. Чем больше они пили, тем меньше их интересовали наши проблемы. Гул над столами то тут, то там взрывался веселым смехом. То и дело они поднимали тосты за короля, за славный Хорнгальд и свободный Треглав.

А я все никак не мог забыть слова Стефания о мудреце, который бы подсказал, как выпутаться из сложившейся ситуации. Сразу вспомнился Кархум, он бы точно подошел на эту роль, но шаман, увы, мертв. Еще подумалось о старом отшельнике Амикусе с Риалона, о котором рассказывала Раная. Я посмотрел на анлорку, что–то объяснявшую Володьке. Спросить? Знай она, как найти старика, давно сказала бы. Кто же еще?

Раздавшаяся с дальнего стола песня заставили меня оторваться от размышлений.

В глубокой шахте я нашел серебряную жилу,

Бил молотом, махал кайлом, почувствовав наживу.

Вдруг треск раздался за спиной — прогнили стойки разом,

Со свода каменный поток накрыл как медным тазом.

— Рокот, ты чего не ешь? — Верлим придвинул глиняную плошку со склизкими шляпками, которые еле заметно светились подозрительным изумрудным сиянием. — Попробуй земляные грибы, полезная штука, дает на полчаса Ясный взор. А еще лучше, возьми королевские колбаски. Они без магии, но вкус умор… умопромачительный. Сделаны по рецепту моей бабки, такие еще при дворе Фимруна ели.

— Спасибо, друг, больше не могу, объелся, — я улыбнулся и мотнул головой в сторону горланящих гномов: — Лучше к высокому приобщусь.

Гном даже при такой беде печалиться не станет,

Удачи Духа призовет, и песнь свою затянет:

Я вылезу, я выползу, ведь дома ждет она,

Красотка рыжекосая, и три орущих рта.

Я выберусь, домой вернусь к жене зеленоокой,

Что нянчит шустрых пацанов в пещере одинокой.

Пытаясь разобрать хмельные голоса, я оперся щекой о кулак и вдруг почувствовал, как кто–то настойчиво тычет меня в бок. Обернулся и не поверил своим глазам.

— Ла… Лаврентий?

Пес, поблескивая лоснящейся, ухоженной шерстью, положил лапу мне на колено и рявкнул:

— Пр–ривет, кор–рмилец! Рад, что ты жив и здор–ров.

— А я-то как рад! Угощайся, — я взял со стола королевскую колбаску и подкинул в воздух. — Хоть и не сырокопченая, но тебе должна понравиться.

Лаврентий ловко подпрыгнул и клацнул челюстями.

— Ты бы видел, каким он к нам приполз, спасаясь от нежити, — сказал Верлим, глядя на жующего пса. — Ну ничего, оклемался. Сейчас он хранитель врат в святилище Духа Гор.

— В монахи на старость лет решил постричься? — пошутил я и потрепал старого друга по холке.

— Пр–реемственность, — гавкнул тот. — Я же р-расказывал, что мой дед служил в Комтеоне.

— Знаешь что, Рокот, а пойдем–ка в храм, ты должен его увидеть, — предложил гном. — Лаврентий, проводи нас.

— И я с вами! — воскликнула Маруся, взяв меня за руку.

Мы двинулись за семенящим впереди псом.

— Эй–эй, а я?

Диоген догнал нас и, сердито ворча, угнездился на моем плече. Мне удалось расслышать что–то вроде «Совсем наглость потерял». Я грозно хмыкнул, и филин предусмотрительно заткнулся.

Пройдя через несколько длинных коридоров, освещенных факелами (видимо, чудеса местной электрификации сюда еще не добрались), наша компания уперлась в высокие металлические ворота. Справа от дверей я заметил бронзовую скульптуру рыцаря, покрытую густой зеленой патиной. Одной рукой он опирался на длинный меч, а другую вытянул вперед, сжав кулак. Лаврентий по–хозяйски подошел к статуе, подпрыгнул и в полете надавил на руку.