Не могу сдержать самодовольной улыбки: кажется, кто -то мечтает повторить уже однажды случившееся. Что ж, я только за!

– Тебе только спинку потереть?
– осведомляюсь не без намека на большее, и девушка отзывается совсем тихим:

– Все зависит от мастерства банщика.

Уж в этом-то мастерстве мне нет равных: подхватываю мочалку, мыло и начинаю водить по ее согбенной спине. Казалось бы, могла уже и расслабиться, ан-нет, продолжает лить тихие слезы. Не понимаю я женщин, и все тут...

– Может быть, мне и животик тебе потереть, - беру инициативу в свои руки.
– У тебя, должно быть, и сил-то на помывку нет.

Она не отвечает - просто поднимается во весь рост и молча глядит на меня. Вода жемчужным каскадом струится по ее груди, и я с заминкой, но касаюсь ее мочалкой. Катастрофа не шевелится...

– Ты чего молчишь?
– спрашиваю я.
– Довольна моей работой или нет?

– Мне холодно, - только и отзывается она.
– Хочу вернуться в постель.

В постель - это хорошо: спускаю воду, обмываю ее под душем и накидываю на плечи полотенце. А что, в этих простых действиях есть что -то невероятно эротичное... Только слезы все и портят. Сбивают настроение...

– Может, уже перестанешь реветь, - предлагаю на полном серьезе, запахивая полотенце на ее груди.
– Твои слезы могут плохо на мне сказаться.

Катастрофа снова громко всхлипывает, и мне... волей-неволей, приходится неловко, но похлопать ее по плечу, а потом и слегка приобнять. Так, ради успокоения... Иначе ж какая эротика с плачущей-то девчонкой?

В ночь перед тем, как мы должны были покинуть эту квартиру, я возвращаюсь домой позже обычного: что-то скребет на душе, не дает покоя... Необходимость ли искать новое жилье или общая неудовлетворенность нынешней жизнью - сказать не берусь. Работать в клубе мне нравится, однако, чего-то не хватает... И чего именно, я тоже не мог бы сказать определенно.

Эмили... Имя проносится в голове как бы само собой, срывается пусть и не с языка, но мысленно, независимо от меня самого. Я даже опешиваю... Эмили... Какое маленькое... неказистое имечко... Катастрофа подходит ей больше. Эмили - это как будто бы взбитые сливки с шоколадной посыпкой, а Катастрофа - плотный яблочный пирог. А яблочные пироги я люблю больше взбитых сливок...

Глупость какая-то... От выпитого перед уходом коктейля у меня, определенно, путаются мысли. Я вообще не люблю сладкое... И никогда не любил. Скидываю одежду и лезу под одеяло. Кровать без Эми... Катастрофы кажется слишком большой и холодной. Зачем она снова перелегла на диван? Могла бы спать и здесь. Не беда... Ворочаюсь туда-сюда битый час кряду, а потом откидываю одеяло и крадусь к дивану...

– Эми... Катастрофа, ты спишь?

– Что тебе?
– хрипит она спросонья.
– Уже вернулся?

– Да.
– И спрашиваю: - Не хочешь перелечь в мою постель?

– Что?
– удивляется она.
– У тебя снова потребности?
– И ворчит: - Я хочу спать, извини.

– Нет, - тереблю ее за плечо, - просто полежи со мной.

Она глядит на меня в темноте, как мне кажется, с некоторым недоверием, а потом произносит:

– Не говори ерунды. Завтра предстоит тяжелый день...

Ее отказ неожиданно неприятен: я ведь даже не просил заняться со мной сексом - просто полежать, а она отмахнулась от меня, как от назойливой мухи. Кто я для нее? Мальчик по вызову... Жилетка, в которую можно выплакаться... Так не пойдет: подсовываю руки под ее разгоряченное тело и подхватываю с дивана.

– Что ты творишь?
– шипит Катастрофа мне прямо в ухо.

И я отзываюсь:

– Молчи, ребенка разбудишь.
– Потом укладываю ее на уже привычное место и пристраиваюсь рядом.
– Ты такая горячая, - шепчу со спины, укладывая руку на ее бедро,

– в этой постели сразу стало теплее.

– Так тебе нужна была грелка?
– ворчит Катастрофа.
– Таких у тебя пруд пруди. Мог бы выбрать любую...

И я отвечаю:

– Сегодня мне было лень охотиться на новую «грелку» - воспользуюсь той, что уже есть.
– И утыкаюсь носом в ее волосы на затылке.

Катастрофа дергается, прядает головой, словно норовистая лошадь, но в конце концов затихает, убаюканная, должно быть, мерным поглаживанием моей руки. Не думал, что смогу уснуть рядом с ней, однако в какой-то момент сон сморил и меня...

Утреннего секса у нас не получается: капризничает Ангелика. К тому же, Катастрофе нужно выгулять Лэсси, чтобы сбыть ее хозяевам со спокойной совестью... Квартиру же следует покинуть до двенадцати часов дня.

До сих пор зверею при мысли о фрау Трестер и накатанной ею жалобе... Старая курица. Хочется отплатить ей чем-то равнозначным: например, запустить в квартиру парочку мышей или раскрасть ее любимого кота Феликса в голубой цвет (того самого, держать которого ей разрешили в порядке исключения). Может быть, так я и сделаю...