Надо бы, наверное, поблагодарить за подобную сговорчивость - все-таки после выходки с Алексом Адриан велел мне не появляться более в этом доме - однако язык буквально не поворачивается, и я молча киваю. А Шарлотта - вот уж не думал, что буду ей благодарен!

– переключает всеобщее внимание с меня самого на маленькую писклю.

– А это у нас здесь кто?
– спрашивает она, склоняясь над автомобильным креслицем, в котором Эмили держит ребенка.
– Маленький ангелочек?

И Катастрофа отвечает:

– Почти угадали: ее зовут Ангелика. Моя дочь.

Отец бросает на меня быстрый взгляд: прекрасно, теперь он станет думать, что я отец этого ребенка. Эта мысль не так ужасает, как пару недель назад, но явно не из той категории, которая могла бы порадовать мое бедное сердце.

– Мы устали с дороги, - произношу своим привычным в общении с домочадцами тоном, и Эмили враз сникает, перестав ворковать над Ангеликой вместе с Шарлоттой. Только проводит рукой по своей вымазанной в синей краске футболке и приглаживает слегка растрепавшиеся волосы...

Да, видок у нас еще тот, однако вопросов никто не задает, что само по себе достижение. Адриан произносит:

– Мы отложили ужин до твоего... вашего приезда, - поправляется он.
– Можете привести себя в порядок и спускаться в столовую. Это все ваши вещи?
– он указывает на мою спортивную сумку и чемодан Катастрофы. Отвечаю «да», и Адриан добавляет: - Где находится твоя комната, ты знаешь...
– и замолкает, глядя на Эмили, должно быть, не решаясь задать щекотливый вопрос.

– А Эмили вполне подойдет гостевая комната, - заканчиваю за него.
– Я покажу ей, где она находится.

Мы поднимаемся на второй этаж, и какое-то приятное чувство, с трудом мною определяемое, наполняет каждую клеточку моего организму. Это не радость, нет, - это что-то из разряда непознанного. Таким пусть и остается...

– Вот, это твоя новая комната, - отворяю дверь и ставлю у порога чемодан Катастрофы, а сам наблюдаю за ее реакцией. Комната оформлена в персиковых тонах - мама всегда любила теплые оттенки - и вечернее солнце дарит необыкновенный уют односпальной кровати у стены и шифоньеру с витыми завитушками.

– Как красиво!
– восхищается девушка-катастрофа, продолжая любоваться окружающей обстановкой. Что уж говорить, это не моя квартирка в Мюнхене - это хоромы настоящей принцессы.

– Красиво, - не могу не согласиться я, - только кровать маловата.
– И понизив голос: -Однако ты всегда можешь прийти спать в мою. В моей комнате кровать намного больше!

Эмили оборачивается, глядит на меня с хищным прищуром - вроде как, оскорблена подобным предложением!
– а потом вдруг кидается ко мне на шею и крепко целует в губы. Я опешиваю на мгновение - что за телячьи нежности! Я не большой поклонник подобных - однако губы у нее горячие, а грудь так сексуально упирается в мою грудную клетку, что я невольно поддаюсь порыву: прижимаю ее к себе еще плотнее и углубляю поцелуй. Катастрофа не сопротивляется, только запускает руки мне под футболку и распаляет еще больше.

– Давай опробуем для начала твою кровать, - предлагаю ей на полном серьезе, но девушка качает головой.

– Мы не можем, нас ждут к ужину.

– Плевать. Я бы лучше поужинал тобой!

Ее приоткрывшиеся губы, раскрасневшиеся от поцелуев, так и манят ко второму раунду. Кто бы мог подумать, что она так здорово целуется! Однако Катастрофа отстраняется... Не пойму, в чем причина столь резкой перемены, только она меня не радует.

– Нет, было бы невежливо не спуститься к ужину. Я и так чувствую себя не в своей тарелке...

– Брось, это всего лишь Шарлотта, брюхатая женушка моего папаши...
– и осекаюсь при виде ее недовольного личика.
– Что, она все-таки брюхатая!

– Я, знаешь ли, тоже была «брюхатой», - произносит она по слогам, как будто бы вдалбливая слова неприятного прямо в мой мозг.
– И это было прекрасно.

Приходится признаться:

– Не люблю беременных - они выглядят смешно, что бы ты там ни говорила.

– Ты и детей не особо любил, - парирует Катастрофа, - однако мне начинает казаться, что Ангелика тебе не так уж безразлична, как ты хочешь показать...

Абсолютно бредовая идея, от которой я отмахиваюсь такими словами:

– Все, я пошел принимать душ. Встретимся минут через десять...
– И уже вполоборота: -Тебе бы тоже не мешало освежиться: может быть, холодная водичка освежит твои катастрофически взопревшие мозги.
– Захлопываю дверь ее комнаты и иду к себе.

Глупая девчонка полагает, что, если я проявил немного человеколюбия, меня уже можно в чем угодно обвинить: например, в расположении к пискле. От возмущения едва не ошпариваю себя кипятком и шиплю самым диким образом...