Слышу жалостливый всхлип за спиной. О, только этого нам и не хватало! Пора валить, пока эта девица не распогодилась в три ручья.

– Я ухожу, - заявляю на ходу, готовый распахнуть дверь кабинета и бежать куда подальше. Вот только мне это не удается...

Будь оно все неладно!

– Оплачивать судебные издержки и последующий тест на отцовство придется скорее всего именно вам, герр Рупперт, - заявляет вредная баба в форме.
– Если готовы к немаленьким тратам, то, пожалуйста, уходите, я вас не держу.
– И кладет так и не подписанный мною документ в голубенькую папку.

Это еще что за новости...

– Почему я должен платить?!
– не без возмущения осведомляюсь я.
– Вы издеваетесь, что ли? Какой-то урод заделал ей ребенка, а платить должен я? Да вы с ума посходили.
– И в сторону девицы: - Она ни цента от меня не получит, пусть даже и не надеется.

И женщина в форме снова вынимает из папки заложенный в нее документ:

– В любом случае, у вас есть выбор, - обращается она ко мне, - либо платите, либо... позаботьтесь о матери своего ребенка. Подумайте сами, что выйдет дешевле...
– И с убийственным намеком на улыбку в уголках серых глаз: - Полагаю, ответ очевиден.

Желание крушить возрастает в геометрической прогрессии, особенно при мысли о деньгах, с которыми у меня и так довольно туго: Адриан прикрыл мой банковский счет. В воспитательных целях, как он сказал... Жадный ублюдок. Всегда знал, что он тот еще урод...

– Где расписаться?
– замогильным голосом осведомляюсь я, направляясь к столу и едва не прорывая документ шариковой ручкой. Так и разодрал бы его на мелкие кусочки... вместе с ненавистной девицей и ее младенцем.

– Вы приняли правильное решение, - улыбается женщина-полицейский, и я выскакиваю из кабинета так быстро, как только могу. И плевать, следует ли пай-девочка на буксире или нет...

Мне надо закурить. Затянуться и успокоиться... Позволить сладкому дыму утишить бурю в клокочущей вулканом душе. Чиркаю зажигалкой, заполняю легкие дымом и замечаю девицу позади себя. Стоит, сама невинность, и молча ждет... Сразу и не подумаешь, какая она на самом деле стерва!

Поворачиваюсь и выдыхаю сигаретный дым прямо в ее лицо. Она закашливается, разгоняя его руками, и впервые произносит:

– Ребенку вредно вдыхать сигаретный дым. Пожалуйста, не кури при ней! Не делай ее пассивным курильщиком.

– Да пошла ты, - отзываюсь издевательским тоном, продолжая раскуривать сигарету.

На улице зябко, сеет мелкий дождик, и девица кутается в тонкую кофту, явно желая оказаться в местечке потеплее. Я намеренно мурыжу ее на холоде еще две сигареты кряду... Пусть знает, как навязываться незнакомым людям. Ей повезло еще, что я не какой-нибудь маньяк-убийца, готовый расчленить ее на тысячи кусочков...

Хотя, если честно, готов, правда, только мысленно, но аж пальцы зудят от желания напакостить ей.

Когда же мы, наконец, направляемся к моему автомобилю, она кидается в сторону крохотного «Фиата-Пунто», сообщая на ходу:

– Я только прихвачу наши вещи.

Так они в ЭТОМ собирались ночевать?! Здорово, ничего не скажешь. Мне бы в таком драбадане даже ноги вытянуть не удалось. Да и вещичек у них на двоих тоже так себе, не много: злосчастный чемодан и две спортивные сумки, по одной на каждого. Я не джентльменствую: позволяю девице самой укладывать их в багажник и управляться с детским автокреслом. Даже специально срываюсь с места прежде, чем она успевает застегнуть ремень безопасности, и бедняжечку швыряет на сиденье, так что ее ноги в малиновых колготках подбрасывает вверх.

Забавное зрелище!

Умопомрачительно приятное...

В квартире я с ней тоже не разговариваю - плевать что она будет делать: захожу в свою спальню и с шумом захлопываю дверь, отсекая себя от двух недоразумений, вторгшихся в мою жизнь.

Пошли они все на...

Он захлопывает дверь, и я остаюсь с Ангеликой одна посреди чужой гостиной. Даже выдыхаю от облегчения... В какой-то момент мне казалось, что этот разъяренный сверх всякой меры мужчина, пришибет меня одним ударом кулака. К счастью, он не из тех, кто распускает руки, и все обходится пусть и хлесткими, но словами.

Раскладываю диван, стараясь не разбудить уснувшего ребенка, чищу зубы и, подложив под голову свернутое полотенце, проваливаюсь в глубокий сон.

Не помню, снилось ли мне хоть что-то, только просыпаюсь я от хныканья Ангелики, и, переложив ее на диван подле себя, даю малышке грудь. Молока у меня много, и тем самым хотя бы одной проблемой меньше. Лишь бы не появился несносный грубиян с презрительной улыбочкой на губах...

Впрочем, на часах только девять утра, а, значит, он еще не скоро проснется. Хоть какая-то отсрочка перед новым «забегом»...