— Та-ак… — стараясь справиться с шоком от того, что оказывается, существует еще и конный алкоголизм, пытаюсь подытожить я. — А зачем же ты его тогда напоила, если он такой бешеный… когда выпьет.

— Да в том-то и дело, что бешеный он, когда трезвый и на отходняках. А кода пьяный — милая душа и спокойный норов, хоть бери его под уздцы и веди куда угодно. Даже на скотобойню с тобой пойдёт. Добрый, милый, ластится как та Актриса, когда у неё настроение хорошее. Даже малец смог бы его объездить.

— Зато потом, когда попускать начнёт… — добавляет Артур, жмурясь от попавшего в глаза дыма, и тут я понимаю все.

Кажется, Оляна, повевшись на живописные россказни Вэла, сама потеряла голову и подпоила Руслана, которого Вэл перед этим видел едва ли не в демоническом образе. Когда Руслан пьяненький (мне до сих пор странно, что я думаю так о животном) он становится спокойным и покладистым, и сесть на него верхом и проехать пару кругов для Вэла не составило проблемы. Но он-то об этом не знал! Поэтому решил, что вскочил на адского жеребца вопреки всем страхам и предубеждениям, и укротил его силой своего духа и величия сущности.

Черт! Я слишком хорошо знаю Вэла, чтобы не понять, что этот свой поступок он успел обожествить и сакрализировать, придав ему особое значение. А заодно и придумать для себя какое-то новое воплощение, новую роль, в которую вошёл в тот самый момент, когда Руслан не сбросил его, как всех мужиков на хуторе, а принял как всадника.

Это серьезно. Это очень-очень серьезно. Вспоминая его слова о том, что нашёл какой-то свой путь и теперь ему срочно нужно уехать, быстро соображаю я, в то время как Артур, успев перекинуться парой фраз с Оляной, говорит со мной, не заметив, что я уплыла мыслями куда-то далеко:

— …не знаю, дело, видимо, в нервах. Возбудимость сильная или ещё что-то… Но ему нельзя никаких стимуляторов. Ни ни бражку, ни траву всякую, которую лошади любят для дури жрать. Он тогда невменяемый становится, как алкоголь отойдёт. Шарахается на пустом месте, что-то его пугает, с координацией вообще кранты… А иногда и припадки бывают. Пена ртом идёт, глаза закатываются. Мы пару раз его еле откачали… Ну вот нахрена ты опять это сделала, кому это надо?!

— Прости, — вновь пригибая голову, тихо говорит Оляна, и я вижу, что ей действительно стыдно. И тяжело принять, что при всей своей уверенности молодой и хваткой хозяйки, правой руки самого главного и названной сестры законного наследника, она так просто повелась на экспрессию и убедительные речи заезжего мажора, который…

— Твою мать. Это же у него инициация! — неожиданно для себя выдаю я и, замолчав, чтобы успеть переварить, что я только что сказала, смотрю на лица Артура и Оляны не менее растерянно, чем они на мои.

— Ты что-то сказала, Полина?

— Да… — говорю, параллельно следуя за своей мыслью, еще не до конца высказанной. — Он же только что переродился этой ночью. Вышел на новую ступень. Вот почему все его разговоры про свой путь… Оляна, не знаю, насколько легче тебе будет, но в этот раз ты Руслана хотя бы не зря споила. Вернее… Я, конечно, ему очень сочувствую и надеюсь, что он похмелье легко и просто перенесёт. Просто Вэл… Поверь, то, что ты сделала для него, подыграв… Ты ему жизнь перевернула с ног на голову. И он этого никогда не забудет. Но и уедет. По-любому уедет. Так что, давайте-ка я пойду сейчас к нему. Он такой, что, если вбил себе в голову, то и на утреннем автобусе сбежать может, — совершенно забывая, что сама недавно собиралась сделать то же самое, убеждаю их я, поднимаясь на ноги. — Так что, я прослежу за ним, пока он спит. А как проснётся и вспомнит, куда намылился… Лучше его отвезти. Главное, чтобы он хоть объяснил, куда.

Мои слова оказываются пророческими. Когда спустя полчаса, полного объяснений Артуру и Оляне довольно запутанных мотивов друга, первое, что я вижу, вернувшись в дом — это Вэл. Он стоит в ванной, примыкающей к комнате, где мы его оставили, и пытается рассмотреть свое отражение в зеркале.

— Эй, ты почему так рано встал? — говорю, защёлкивая на шпингалет входные двери и наблюдая за тем, как он брызгает в лицо водой.

— Вертолетики… летают, спать не дают… — шепчет Вэл, натужно растирая глаза и, вдруг пошатываясь, резко хватается за край раковины.

— Э-э, да тебя водит, друг мой, — с этими словами я беру его за плечи и пытаюсь сдвинуть с места, но он, упрямо вцепившись в раковину, продолжает смотреть в зеркало немигающим взглядом.

— Я тут это… чуть-чуть напачкал из окна… Меня тошнило… — смущенно добавляет Вэл, а я, громко вздыхая, стараюсь не рассмеяться. Никогда ещё Вэлиал Донцов не падал так низко — сначала прыгал через костёр, потом провёл ночь в антисанитарных условиях, висел на заборах, ездил на пьяном коне с риском свернуть себе шею, целовался у всех на глазах с хуторской амазонкой, а потом ещё и блевал в палисадник. Кажется, его инициация прошла чуть более бурно, чем я предполагала.

— Ничего страшного, — успокаиваю я его. — Тут какие-то кусты под окном, никто не заметит. Считай, ты просто органически намусорил. Это, в конце концов, не пластик.

— Да, — оживает Вэл, успокоенный мыслью об эко-френдли характере собственного поступка. — Ты права, Полинка. Я тебя так люблю-ю…

— Так, ты это… — останавливаю его от неожиданных объятий. — Давай-ка сначала зубы почисти. И ополоснись слегка, это тоже не будет лишним, — оставив его на пару минут в ванной, тут же бегу назад с запасной зубной щеткой, которую вожу с собой в любом багаже. — Справиштся один? Или, может, помочь и полить из ведёрка?