А я хоть и верю его словам, все равно не могу унять вновь всколыхнувшееся беспокойство — из-за Вэла, или из-за призрачной угрозы застрять здесь на какое-то время, или… Да черт его знает, но надо поспешить.

— А ничего, что мы вдвоём? — спрашиваю, когда на горизонте начинают виднеться ворота и очертания конюшен. — Может, я вперёд? Или ты?

— Ничего страшного, — внимательно вглядываясь вдаль, успокаивает меня Артур. — Пойдём вместе. Если что, я что-то придумаю. Не хочу тебя отпускать.

В этот раз мне не хватает сил даже спорить с ним. Все мое внимание направленно на усадьбу — возможно, от волнения, но мне начинает казаться, что издалека я слышу какие-то крики, и… Кажется, это голос Вэла.

— Ты тоже это слышишь? — спрашиваю я Артура, нехотя и мягко спуская его руку со своих плеч. В ответ он, щурясь, пристально вглядывается в направлении ворот, только молча кивает, и я понимаю, что что-то случилось.

Что-то произошло, пока нас не было.

— Это он. Это он орет, — чем ближе мы усадьбе, тем быстрее я иду и перехожу едва ли не на бег, пока воображение рисует мне картины окровавленного дизайнера с проломленными рёбрами и разбитой головой. — Что делать… Что мы делать будем, Артур? Все плохо. Все очень-очень плохо…

— Не паникуй, — на секунду останавливает он меня у самых ворот. — Если что, скажем, что ходила узнавать, где остановка, а я тебе показывал. Все остальное решим на месте. Ну? Расслабься, Полин. Все нормально будет, справимся.

И он, резко разворачиваясь, направляется к калитке, за которой хоть и толпятся люди — из-за высоты забора я не могу рассмотреть, кто это — но, подозреваю, не так много, как могло быть перед главным входом.

Хутор давно проснулся и все уже при деле — вот первая мысль, когда, следом за Артуром я юрко проскакиваю в открытые ворота, а он тут же за мной их закрывает. Гул привычной жизни, которой не помешают никакие гулянки, тут же окутывает меня: размеренное перекрикивание взрослых за большом домом, ржание лошадей, работающих на ипподроме, приглушённый гомон гостей в беседках, повизгивание детей, носящихся за котами и собаками. Но все это заглушает громкий вопль Вэла, стоящего посреди заднего двора и льющего на себя воду из пластиковой бутылки:

— Н-ни хера! Меня не остановить! Я рш…шил и должен!

И, останавливая на мне взгляд осоловевших глаз, вдруг отбрасывает бутылку, которая катится под ноги Оляне, стоящей напротив, в суровой позе «руки в боки», после чего выразительно и душевно поёт:

— Итс май дэ-эстини! Зе фаер бе-ернс инсайд… оф ми!!

Немногие свидетели этой живописной сцены, в основном молодежь, которую я видела вчера — девчонки, прыгавшие с Артуром через костёр и его друг, вездесущий Матвей, продолжают наблюдать за Вэлом с искренним восхищением зевак, внезапно узревших, как в поле в разгар сенокоса к ним вдруг решило спуститься НЛО. Может, не будь рядом Оляны, они реагировали бы менее уважительно — но одна близость той, кого Артур считает своей сестрой, кажется, сдерживает их от проявления неуважения.

— Вэл, — тем временем пытаюсь достучаться до него я. — Какая еще дестини? Ты чего задумал, Вэл?

— Давай! — так зло и раздраженно бросает Оляна, что это удивляет меня едва ли не больше Вэлового неожиданного экзерсиса. — Скажи это еще раз, чтоб тебя люди на смех подняли!

Тут Вэл выкидывает новый финт. Приложив руки к груди, он делает несколько нетвердых шагов к Оляне, спотыкается, повисает на ней, не теряя горделивого вида, встаёт на ноги и, драматично вздохнув, оставляет на ее губах смачный поцелуй, от которого молодые девочки в один голос охают, а впечатлённый неожиданной выходкой Матвей громко свистит и поднимает большой палец вверх и показывает фирменный жест здешних мест — «во с присыпочкой».

— Твою мать… — только и могу прошептать я, понимая, что ночь выдалась бурной для всех. Теперь бы нам всем только с последствиями справиться.

— Пр-рсти меня, — еще сильнее пошатываясь — так, что Оляне приходится его ловить за петельки, растроганно произносит Вэл. — Но я д-должен уехать. Я должен последовать своей судьбе, к-которую ты для меня откр… Откр-рутила… Бля, не то…

— Открыла! — на автомате подсказываю я, и только после этого до меня доходит смысл сказанного.

— О! Вот это то! — радостно воздевает он палец вверх и снова повиснув на Оляне, добавляет: — Кг-гда находишь свой путь, с него уже не свр… не свррнуть!

— Да или ты в сраку со своим путём! Мудило! — зло отбрасывает его руки Оляна и, пока мы с Артуром ловим Вэла, она быстро пересекает двор и скрывается за одной из пристроек.

Дизайнер же, оказавшись в центре всеобщего внимания и посреди спровоцированной им ссоры, чувствует себя более чем уверенно.

— Она пй-ймет, — громко объявляет он, снова прижимая руки к груди. — Это свя…святой члв-век. Обида прй-дет, и она пй-мет, что сделала… для меня.

— Так, а ну за мной, — хватая Вэла за рукав, Артур, устав наблюдать за происходящим, даёт отмашку зевакам — мол, расходитесь, представление закончено. — Сейчас расскажешь мне все, ковбой Василь. Куда ещё ты намылился, и чего Олянка так психует.

— Она пй-мет, — блаженно улыбаясь, все повторяет Вэл, пока Артур тащит его к дому, а я бегу следом и чувствую себя почему-то виноватой. Все мои страхи сбываются, но наоборот. Я думала, что Вэл не найдёт точек соприкосновения с местными, а он, наоборот, влился так, что теперь даже разговоры о том, что он уезжает, воспринимаются как неожиданная подлянка.

— Давай ко мне, — на ходу бросает Артур, сворачивая в ту часть дома, которая ведёт к его комнате. — Нам сейчас лишних глаз не надо.