Роум замер. Элиза все еще любила его?

— Элиза…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебила она. — Что ты недостаточно хорош для меня, и все та же старая песня, которую ты постоянно исполняешь. Я знаю, что ты сидел в тюрьме четыре года. Я знаю, что твоя кредитная история полное дерьмо. Я знаю, что у тебя есть досье. И я знаю, что на бумаге это выглядит очень, очень плохо. — Она помолчала, а потом тихо добавила: — И я знаю, что это не ты. И никогда не был. И никогда не будешь. Ты не дилер и не мошенник. Ты всего лишь человек, очень одинокий, пытающийся найти свое место в мире. И я знаю, каково это.

Роум уставился в стену, не в силах повернуться и посмотреть на нее. Его глаза подозрительно горели, но он быстро заморгал, чтобы подавить слезы. Он был мужчиной, черт возьми. Он, бл*дь, не плакал.

Особенно когда девушка сказала ему, что верит в него. Что самое худшее в нем было неправдой.

Никто никогда в него не верил. Всем достаточно было взглянуть на его внешность, его послужной список и предположить самое худшее. Тот Роум Лозада, он же Джон Лозада Третий, был именно тем говнюком, каким его показывали на бумаге.

— Элиза, — сказал Роум, ненавидя свой хриплый голос.

— Я никогда не думала, что это ты. Ни на мгновение. И когда я разговаривала с Иерихоном… — Она обняла его сзади руками, сомкнув их вокруг его торса, и он почувствовал, как ее щека прижалась к его спине.

— Черт возьми, я так и знал… — начал он.

— Тише, — сказала Элиза с легким шлепком по его груди, который удивил его и в то же время позабавил. — Я отказалась принять ответ «нет». Его нельзя винить. Он рассказал мне об этом… о твоей семье. О твоем детстве и твоей матери, о том, что ты взял на себя ее вину. Это только подтвердило все, что я знала о тебе. Что ты хороший парень, родившийся у людей, что пытались затащить тебя вниз. И ты пытаешься перестроить себя в кого-то нового.

Роум с трудом сглотнул.

Элиза продолжала ласкать его руками, обвиваясь вокруг него, ее щека покоилась на верхней части его спины.

— Если я стесняюсь, это не значит, что я не знаю, чего хочу, Роум. Когда сказала, что люблю тебя, я не шутила. Это никогда не менялось.

— Ты заслуживаешь лучшего, чем я. — У него болело горло.

— Мы оба знаем, что это не так, — пробормотала Элиза, скользя руками вверх и вниз по его груди, словно не могла насытиться прикосновениями. Это было странно интимно, когда она стояла позади него, лаская его, когда он не мог видеть ее лица, не мог знать, о чем она думает. — Как я могу хотеть кого-то лучшего, чем мужчина, который сексуален, добр, терпелив, прекрасен и заставляет покрытую шрамами девственницу с кривыми плечами чувствовать себя самой красивой женщиной в мире, когда она с ним?

Роум застонал и повернулся в ее объятиях, обхватив ее лицо руками. Он смотрел в ее сияющие глаза, полные любви и доверия, и его сердце снова заныло. Очень медленно, очень нежно он наклонился и поцеловал ее в кончик носа.

— Как я могу не думать, что ты самая красивая женщина в мире, когда ты рядом со мной?

— Ты всегда видел меня, Роум. Ты даже не представляешь, как это редко бывает. Как я могу не видеть тебя? Как я могу не любить тебя всем сердцем? — Элиза быстро заморгала, и он понял, что блеск в ее глазах был вызван слезами.

— Боже, я так тебя люблю, — сказал ей Роум, наклонился и нежно поцеловал в губы. — Так сильно. Я хотел сказать тебе, что чувствовал, но это было бы так дерьмово с моей стороны, когда я планировал уйти.

— Но зачем уезжать? Зачем бросать меня? — Элиза ответила ему неистовым поцелуем, ее рот был таким же настойчивым, как и его.

— Грант хотел, чтобы я оставил тебя в покое, — сказал он между жаркими, яростными поцелуями. Ликование разлилось по нему, когда ее рот смягчился под его губами, приветствуя его прикосновения, а руки потянулись к его одежде, словно она хотела его раздеть. — Был вариант либо оттолкнуть тебя, либо уйти. И я ушел.

— Но ты все равно оттолкнул меня, — задыхаясь сказала Элиза, потянувшись руками к пряжке его ремня и расстегнув ее. — Неужели ты не понимаешь? Ты все еще делаешь мне больно. Кроме того, я собираюсь убить своего брата.

— Ты не можешь злиться на него, — сказал Роум, зарываясь руками в ее шелковистые пряди. Боже, как он любил ее волосы, подумал он, наклоняя ее голову так, чтобы скользнуть языком по ее уху. — Он просто присматривал за тобой, как хороший брат. Я не сержусь на него. Если бы ты была моей сестрой, я бы сделал то же самое.

— Если бы я была твоей сестрой, я бы не стала совать руку тебе в штаны, — пробормотала Элиза задыхаясь, и сделала именно это. — Так что давай больше не будем говорить о семье.

Девушка обхватила рукой его член и сжала. Роум застонал. Это было потрясающе.

— Идем в постель, — тихо сказала она ему и начала отступать назад к кровати.

Ну, учитывая, что она обхватила руками его член, он последует за ней куда угодно. Роум сорвал с себя рубашку и направился к кровати, наслаждаясь тихим звуком удовольствия, который она издала, когда он обнажил свою грудь.