Некоторое время спустя они лежали, прижимаясь друг к другу в постели, сплетая пальцы и разговаривая. Ее голова покоилась на его груди, и Роум мог честно сказать, что никогда в жизни не был так доволен.

— Ты должен был сказать мне, — пробормотала Элиза, рисуя круги на его груди кончиком пальца. — Я показала тебе свои шрамы. Ты должен был показать мне свои.

— Просто… мне трудно доверять людям. — Роум вздохнул, прижимая ее к себе.

— Неужели? — поддразнила она. — Расскажи мне, на что это похоже.

— Я серьезно. — Он пощекотал ее бока, и Элиза извивалась, смеясь. — Думаю, когда ты облажался так много раз, то просто начинаешь ожидать, что все подумают, что ты мусор только из-за того, кто ты есть. — Роум пожал плечами. — Люди слышат «бывший заключенный», и их разум отключается. Не имеет значения, кто я в этот момент или даже то, что я сделал. Я грязное животное, которое не должно быть на улице.

— В общем, люди ведут себя как мой брат, — нахмурилась Элиза.

— Я все еще не могу винить твоего брата, — сказал Роум, поглаживая ее мягкую кожу. — Он думал, что делает самое лучшее для своей юной, красивой, невероятно наивной младшей сестры. Я бы сам спрятал тебя от себя.

— Это не значит, что он попытается завладеть нашими жизнями. — Элиза скорчила ему рожу. — Есть разница между заботливым и властным, и Грант должен это понять. Он слишком заботливый, даже когда мне это не нужно. Хотя отчасти это его личный багаж. Его бывшая жена оставила его с несколькими проблемами. — Она поцеловала его кожу. — У всех нас есть проблемы. Это не значит, что мы можем использовать их как оружие.

— Мне все равно, пока у меня есть ты, и ты хочешь меня.

— Я всегда хочу тебя, — сказала Элиза, скользя рукой вниз по его животу, чтобы обхватить его теперь уже покоящийся член. От ее прикосновения он тут же зашевелился, и девушка издала негромкий звук благодарности. — Но не беспокойся о моем брате. Я с ним разберусь.

— Почему это меня беспокоит?

— Потому что ты никогда не видел меня на тропе войны. — Элиза погладила его быстро удлиняющийся член, дразня его до полного стояка.

— Я не хочу вставать между тобой и твоим братом, детка, — сказал Роум. — Давай просто оставим это в прошлом, хорошо? — На самом деле, он даже не хотел думать о ее брате, пока Элиза держала руку на его члене.

— Нет. Он был несправедлив к тебе, и я заставлю его понять это, — сказала она.

В ее голосе прозвучала упрямая нотка, заставившая его разочарованно вздохнуть.

— А что, если он втянет в это дело твоих родителей, и они все пойдут против меня? Я не хочу становиться между тобой и твоей семьей.

Элиза скользила кончиками пальцев по головке его члена в рассеянном движении, сводя его с ума. Роуму потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить ее за руку, сжать в кулак и не начать трахать ее тугое тепло.

— Мои родители?

— Да. Разве они не будут возражать, что их милая, невинная дочь встречается с бывшим заключенным? — У Роума и раньше были стычки с родителями.

Они всегда заканчивались плохо.

— Они будут просто в восторге, что я с кем-то встречаюсь. Не знаю, заметил ли ты, но я пережила немного сухой период, — поддразнила Элиза. — Как бы то ни было, моя мать сейчас топит свои горести по поводу моего отъезда в шопинг-пьянке, а отец в восторге от моей давно назревшей независимости. Больше всего они будут рады, что я счастлива. В конце концов, они любят Бренну, а к ней нужно немного привыкнуть.

— У тебя на все есть ответ, не так ли? — Роум перекатился на кровати, перевернул ее на спину и прижал к себе.

— Да, — ответила она, глядя на него сияющими глазами. — Они увидят, как ты меня радуешь, и ничего не смогут с собой поделать. Они будут обожать тебя, как и я.

— Подожди, — замер Роум. — Ты сказала, что переехала сюда навсегда?

— Я купила студию в центре города. Я собираюсь делать семейные фотографии и пин-ап снимки, — кивнула ему Элиза.

— Я думал, ты хочешь делать фотографии для журнала?

Она говорила об этом несколько раз, когда они обсуждали ее будущее.

— Я тоже так думала, пока не села и не задумалась по-настоящему. Потом я поняла, что мечта мне нравится больше, чем реальность. Ты не против остаться в Блубоннете, если я это сделаю? — Элиза криво улыбнулась ему.

— Я последую за тобой, куда бы ты ни пошла, — поклялся Роум. — Ты просто показывай дорогу.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Роум наклонился и нежно поцеловал ее приоткрытые губы. — И… просто для ясности. Никакого ребенка?

— Никакого ребенка, — согласилась Элиза. — Это тебя радует или огорчает?

— На самом деле немного и то и другое. Я испытываю облегчение, но в то же время… Я вроде как не возненавидел эту идею. — Он поцеловал ее в верхнюю губу в форме бантика. — А ты?