Ари внезапно остановилась на последнем пассаже – нет, она ошиблась на полтона, надо исправить одну ноту. Вот теперь лучше. Она одобрительно кивнула и начала играть с самого начала.

За спиной она услышала шаги лорд-маршала, но даже не обернулась, ее захватила мелодия. Ари сама была словно листик, унесенный течением воображаемого ручейка. И вода несла ее навстречу чему-то чудесному…

— Нет, здесь не так, — ее руки неожиданно коснулась теплая ладонь, пальцы лорд-маршала сжали запястье, заставляя ее оторваться от клавиш. — Должно быть вот так. Немного неожиданный переход, но, как ни странно, никакой какофонии не порождает.

Он наиграл фразу, и Ари кивнула:

— Да, вы правы, — она с ненавистью посмотрела на свою застывшую над клавишами руку, словно оцепеневшую и замерзшую от одного только прикосновения убийцы. — Я сейчас исправлю ноты.

Она записала вариант лорд-маршала, непослушные пальцы никак не хотели повиноваться ее воле. Да что такое? Так она все испортит! Ей надо вести себя естественно и непринужденно. А она сейчас выглядит так, словно до ее запястья дотронулась ядовитая змея, а не красивая мужская рука с удивительно изящными и длинными пальцами. Это прикосновение было бы даже приятно, настолько оно было деликатным, если бы это был не лорд-маршал. И его помощь с музыкальной фразой – она была очень кстати и показывала, что он умеет чувствовать красоту гармонии. Или он опять притворяется, делает вид, что ему интересно то же, что занимает Ари? Так можно вкрасться в доверие…

— Могу я вас попросить об одном одолжении? – неожиданно спросил он своим теплым и наверняка насквозь фальшивым голосом.

— Конечно, — Ари кивнула, не найдя более подходящего ответа.

— Сыграйте эту мелодию еще раз, если вас не затруднит. Она… — он что-то хотел добавить, но прервал сам себя. — Она очень красивая, хотя вы и играете ее не совсем так, как… — снова какая-то болезненная пауза и горечь в голосе. — Как те, кого я слышал.

Ари вновь дотронулась до клавиш, но сама чувствовала, что бурный поток прекрасных звуков превратился в тонкий сбивчивый ручеек. Как будто он постоянно сталкивался с огромными камнями вопросов, которые она никогда не задаст — и постепенно мелел. Кто играл эту мелодию? Элиза? Не очень похоже, слишком старые ноты, да и Элиза была из простых, вряд ли училась музыке, но могла и она. Чем лорд-маршалу так нравится эта музыка? А живопись ему, значит, не нравится, раз на глазах брата разорвал все картины, нарисованные их матерью? Почему, в конце концов, он так смотрит на нее, что она чувствует его взгляд, словно ее окружает мягкое и теплое облако? Ведь под его взглядом она должна чувствовать лишь то, как вокруг нее сжимаются каменные стены, усыпанные шипами!

Она доигрывала до конца, из чистого упрямства, пытаясь вернуть утраченное ощущение чуда, но у нее ничего не получилось.

— Почему вы меня так сильно боитесь? — внезапно спросил он на последних аккордах. И голос его наконец стал именно таким, какой ему подходил: за завесой бархатистых интонаций выросли стальные шипы угрозы.

О боже-боже-боже, что же ему ответить? Ари сбилась, играя тихий завершающий пассаж, и клавесин взвизгнул в ужасе. Ну не говорить же правду — что ей от одного взгляда на убийцу становится тошно? А его притворство, которому все верят… Она знает, что это лишь маска, за которой — страшные адские бездны. Что же сказать, он же ждет, задумчиво нахмурившись??? Вот, может, да, точно, придумалось само, спасибо ночному кошмару.

Она подняла на него глаза и едва ли не выпалила, поддавшись тому ощущению ужаса, которое пережила ночью:

— Вы очень похожи на все известные мне изображения Аберраха, а в наших краях этого убийцу не жалуют.

— Никогда бы не подумал. Чем же я на него похож? — по его тону казалось, что он искренне удивлен. Вот, даже умело запнулся, словно задохнулся, прежде чем спросить.

— У вас такой же шрам, — ответила Ари и прикусила язык, чтобы не продолжить «такие же безжалостные глаза убийцы» и не рассказать еще много чего интересного. Про яркое солнце, например, которое сжигает дотла. Ореол солнечного света сейчас окружал силуэт ее мужа, лучи словно краснели и наливались багрянцем, стоило им дотронуться до темно-бордовой ткани его домашнего костюма.

Лорд Лингрэм как-то грустно усмехнулся, рассеянно потер тонкую нить шрама на переносице и сказал:

— Забавно, как иногда различаются предания от местности к местности. И часто различие в том, кого считают врагом, предателем или героем. Что рассказывали вам? Что-то про смерть… как ее звали… Инголдь?

Ари чуть не задохнулась от негодования. Он с такой иронией посмотрел на нее и едва не смеялся, упоминая имя отважной девушки, что Ари не могла не дать отпор.

— Ее звали Ингрид, и она настоящая героиня, решительная и смелая, не побоявшаяся пожертвовать собой, чтобы спасти свою страну от захватчиков.

— Интересный же она выбрала путь, — он состроил саркастичную гримасу, и Ари уже готова была услышать что-то вроде «Почему же вы не последовали ее примеру?».

Глупости, конечно, она была нужна лорд-маршалу живой, он бы не стал ее провоцировать… Хотя кто разберется в хитросплетениях преступного ума?

Ее муж как будто вспомнил что-то и извиняющимся тоном сказал:

— Нам известны разные интерпретации этой истории, не откажете в любезности рассказать свою?

— Есть только одна, настоящая, — упрямо возразила Ари, с силой захлопнув крышку. Поморщилась от обиженного хныканья клавесина, погладила его, словно он был живым существом.

Впрочем, если лорд-маршал хочет побеседовать на отвлеченные темы, это же хорошо! Это спасение от других тем! И почему бы не рассказать ему, как Ингрид бежала сквозь холодные струи дождя, шепча обращение к Духам Бурных Вод, готовая принести себя в жертву? И про отвратительного Аберраха, наверняка убившего всю ее семью, гнавшегося за ней, чтобы надругаться и потом тоже убить? Ну и что, что лорд-маршал только посмеется, это все равно отвлечет его от другого, от того, о чем он наверняка хотел с нею поговорить.