Выбор есть всегда, хотелось крикнуть мне ему в лицо, но тут я вспомнила, что даже смерть отказалась от меня, боясь перечить этому монстру. Оставалось надеяться только на чудо. В чудеса я не верила, но других вариантов у меня действительно не было. После этого мой жених холодно кивнул родителям:

— Встретимся в храме, — и покинул наш дом. Я смотрела ему вслед, отмечая осторожность движений, словно он боялся рассыпаться на части при ходьбе, и ощущая захлестнувшее душу отчаяние.

Везли меня в храм всё в той же безлошадной карете. Казалось, будто волокут на плаху, только оков на руках не хватало. Зато стражей-всадников вокруг было не меньше дюжины. Боялся женишок, наверное, что упорхнёт его птичка, предназначенная лично ему в жертву. Впрочем, мысли о побеге выглядели, по крайней мере, смешными. Это не означало, что я не надеялась. Думаю, люди способны надеяться даже в тот момент, когда голова уже летит с плеч. Ещё одолевало удивление. Почему это великий мудрец вдруг разоткровенничался передо мною. Уж тут, явно, дело не в моей неземной красоте, которой, по чести сказать, и в помине не было. Если бы постарался, мог бы сыскать себе девушку намного красивее и значительно менее строптивую. Может, сразу хотел приучить, так как общаться нам в будущем придётся ну очень близко? Или привык к тому, что высокопарные фразы о долге и великой миссии сразу же склоняют перед ним головы учёных фанатиков? Только тут он ошибся, я уж точно не из их числа, и бросаться в его объятья по щелчку пальцев не стану. Думать об этом совсем не хотелось. Я брезгливо передёрнула плечами, вызвав удивлённые взгляды сопровождающих меня родителей. Отец, сидя рядом, выглядел почти счастливым. Он то и дело довольно потирал пухлые руки, словно заключил лучшую сделку в своей жизни, и был собой чрезвычайно доволен. Ещё бы, удача свалилась на него, можно сказать, с неба. Видимо, уже предвкушал особое благоволение к себе со стороны ещё не родившегося правителя нашего мира. Мама же казалась безучастной. Будто бы это и не она отдавала свою единственную дочь в лапы уродливого бесчувственного человека, для которого люди — лишь средство достижения своих целей. Я ожидала, что она будет завидовать моей участи, зная о её преклонении перед мудрецами. Но глаза моей матери были пусты, словно стекляшки у куклы. Казалось, будто она сломана изнутри. Возможно, когда-то она была живой, но потом её сердце сгорело от какого-то потрясения и рассыпалось серым пеплом, оставив лишь пустую оболочку.

Вид храма вызвал привычное отвращение.

— Вот и моя могила, — подумалось обречённо. — Такая же уродливая, как и мой жених. Такая же пафосная, как и его речи.

Я думала, что обряд проведут в центральном зале, но меня почему-то потянули в подвальные комнаты. Я знала, что Совет мудрецов обычно заседал в самом низу. Но зачем было проводить меня мимо «застенков»? Чтобы напугать напоследок видом обречённых людей, запертых в клетки, словно звери. Я медленно шла по едва освещённому коридору, боясь поднять глаза на несчастных. Лестница впереди казалась пропастью, в которую меня вот-вот столкнут. Взгляд подняла случайно. Это было похоже на необъяснимый внутренний порыв. Тот парень пристально глядел на меня, будто кричал взглядом:

— Посмотри, посмотри.

Я посмотрела и обмерла. Он был так красив, что даже искалеченный, не потерял завораживающей притягательности. Он стоял, чуть пошатываясь, с силой вцепившись в толстые прутья своей клети. Тени затейливо скользили по смуглой гладкой коже, словно лаская её, пытаясь излечить рваные раны на груди. Мускулы на плечах бугрились от напряжения, выдавая его усилия, которые он прилагал, чтобы удержаться на ногах. А лицо его, с правильными, мягкими чертами, прикрытое седой прядью — единственной в чёрных кудрях, было удивительно спокойно и даже одухотворённо какой-то важной для него мыслью, идеей.

— Ты пришла, — сказал он тихо, обращаясь именно ко мне, точно ждал меня уже давно. Я остановилась, поражённая неожиданным эхом его голоса.

— Это безумец, — испугано прошептал отец, нервно толкая меня в спину. — Не обращай внимания.

Но я упорно стояла, вглядываясь в лиловые, чуть раскосые глаза юноши, в которых в какой-то момент вспыхнул самый настоящий огонь. И тут парень стал гореть, в один миг он обратился живым пламенем. При этом не кричал от боли, не корчился в агонии, а просто стоял и совершенно искренне улыбался. Да, мудрецы совсем позабыли о том, что магия в нашем мире ещё не умерла. Не следовало бы им хватать на улицах всех подряд и тащить в свои храмы. Пусть маги встречались нынче крайне редко, но если уж встретился один такой, недооценивать его силу было глупо. Те, кто сопровождали меня, тут же дико закричали, будто пойманные в ловушку зверьки и бросились к выходу, но магический огонь, словно живое существо, настигал их, обращая в живые факелы. Люди захлёбывались собственным воплем и умирали, осыпаясь на пол кучками золы. Если бы я сама не была свидетелем этого, то не поверила в такое мгновенное сожжение. Но этот огонь был способен плавить даже камень. Стены храма потекли, словно льдины, согретые солнцем. Только я стояла среди всего этого безумия, не в силах осознать произошедшее. Огонь лишь лизнул мои волосы и одежду, а потом побежал дальше, то ли не посчитав нужным знакомиться со мною ближе, то ли признав за свою. Смерти отца я не видела. А вот мама исчезла у меня на глазах. Впервые тогда я увидела на её лице счастливую улыбку, будто она встретила чудо, в котором уже успела разувериться. Перед смертью в ней снова вспыхнула жизнь. И глядя мне в глаза, за миг до гибели она беззвучно прошептала:

— Живи.

Человек, объятый пламенем, дохнул на меня жаром, заставив прийти в себя.

— Беги, девочка. Мы все умрём. Твоя кровь защитит тебя. Спаси всех, кого ещё можно спасти. Беги.

И я побежала, побежала, что было сил, понимая, что цена моей свободы — гибель людей. Моя душа отказывалась осознавать это, упорно пытаясь укрыться во мраке, забыть увиденное. Странно, что я вообще избежала безумия и даже какое-то время воспринимала всё чётко. Видела мечущихся вокруг горящего храма стражей, ясно слышала их отчаянные, беспомощные возгласы. Стражи были так потрясены, что не обратили на меня внимания, когда я скользнула в тень. Или же провидение помогало в тот день. Я успела услышать глубокий голос Конрада, единственное, что в нём было красивым и почти завораживающим:

— Найти Верну. Это приказ.

Видимо, кто-то вспомнил о том, как я промелькнула перед глазами. Мудрец знал, что я жива. А значит он не оставит меня в покое. Но эта мысль не удержала от желания исчезнуть. Бежать — единственное, что я тогда хотела и могла. Как сам Конрад избежал огня, мне не известно. Впрочем, считать мудреца бессмертным и неуязвимым вошло в привычку у всех, кто его знал. Поэтому удивляться удивительной живучести не приходилось. Думаю, меня бы поразила весть о его гибели. Хотя изредка мечтать об этом я себе всё же позволяла.

Жаль, размечтаться не удалось. Смарт выдернул меня из задумчивости облегчённым выдохом, падая у подножья горы, которую я заметила, только уткнувшись в каменную стену носом.

— Ух, добрались, наконец. Я уже и не верил, что конец этому путешествию всё-таки будет. Умотала ты меня, Верна. Видит небо, не зря я кушаю свой хлебушек, ох, не зря.

Извиняться за неудобства похода не стала: в конце концов, он сам напросился, так что нечего на меня теперь пенять. Удивлённо оглядываясь, будто только что вынырнув из мрачного сна, я тоже собралась присесть отдохнуть. Камень, летящий на меня со скалы, даже не заметила. Не успела.