На тумбе лежал свёрнутый в рулон пещерный мох. Высвободила небольшой краюшек, чтобы немного осветить комнату, и полезла в шкаф. Те баночки с бальзамом, которые он забрал недавно, трогать не стала, а взяла уже наполовину опустошённую, чтобы Хольд никоим образом не смог связать это с бабулей, и подсыпала туда истёртый в порошок корень острицы.

Сама острица была безобидным травянистым растением и росла вдоль водоёмов. Её зелёные тонкие листочки не привлекали ни травниц, ни кухарок, а вот корешок обладал одной интересной особенностью, которая была полезна мужчинам. Они смешивали порошок корня острицы один к одному с водой, настаивали в тёмном месте пару дней и использовали вместо клея. Он мог долго храниться в плотно закрытой таре и подсыхал только на воздухе в течение десяти-пятнадцати минут.

Порошок имел желтоватый оттенок и хорошо смешался с тёмно-зелёным бальзамом. Думаю, пару дней он точно простоит, потому что Хольд наверняка сначала перепробует новые средства, а когда вернётся к этому, то внутри его будет ждать большой такой сюрприз от меня!

Закончив с одним делом, я аккуратно прикрыла ставни и пошла на другое. Сбегать в балахоне было бы большой глупостью, так как он висел на мне, словно парус в безветренную погоду и цеплялся бы за все кусты в лесу — требовалось раздобыть одежду попрактичнее. Рядом с кухней имелась прачечная, где женщины стирали бельё и, как раз сегодня, была большая стирка вещей хозяйской семьи. Девичья одежда меня не интересовала, а вот мальчишечья ещё как.

Прихватив с собой ещё немного влажные штаны, рубаху и плотную жилетку, которые принадлежали хозяйскому сыну, отправилась к себе. Вряд ли кто-то заметит пропажу одного комплекта подростковой одежды из десятка других, да и если заметят, не велика важность не самого дорогого тряпья.

Вернувшись на чердак, поблагодарила Небесную Деву за удачу, которая сопутствовала мне на протяжении всей ночи, и стала собирать скудные пожитки. Холщёвая сумка на длинном ремне отяжелела на одну магическую флярушку, верёвку, несколько кусков сушёного хлеба, завёрнутого в тряпицу, пару лоскутков для женских недомоганий, два пузырька с полезным настоем, гребешок, зубной порошок и сухой шампунь для волос и тела.

Балахон тоже попадёт туда, но уже непосредственно перед побегом, а маленький ножик, подаренный Рудивом, будет спрятан в кошель, и привязан к поясу штанов.

Вот и всё, что у меня было.

Теперь предстояло переждать завтрашний день (уже почти сегодняшний) и на утро второго дня, когда хозяйская семья покинет усадьбу, отправиться в дорогу.

Весь день я ходила, словно сонная муха и с нетерпением ждала завтрашнего утра. На душе была звенящая пустота, а сердце тревожил клубок из противоречивых чувств — предвкушение, волнение, страх, безысходность от невозможности что-то изменить и злость.

Ухожу в неизвестность, не зная, куда иду. Что меня там ждёт? Да и ждёт ли что-нибудь? Ухожу, поругавшись с мальчишкой, который оберегал Хроню все эти годы. Ухожу, чтобы остаться одной, чтобы выжить.

Впору задуматься, а нужна ли она мне такая вот жизнь?

Брызнув в лицо холодной водой, посмотрела на бабулю. Как ни крути, а мир не без добрых людей, вдруг и я найду свой уютный уголок в этой реальности, где буду счастлива?

Снова провалявшись полночи, под утро забылась беспокойным сном. Разбудило меня нетерпеливое ржание лошадей, которые рвались отправиться в путь, и взбудоражено — радостные голоса тёток на кухне. Хозяин покидал усадьбу на целые сутки, что может быть лучше?

Значит и мне пора.

Потянулась до хруста в позвонках. Тело не успело отдохнуть за короткий сон и настойчиво намекало вернуться в горизонтальное положение, но нельзя. Если бежать, то сейчас самое время. Потом может быть поздно.

Туго скатав в рулон мужскую одежду, завернула её в косынку и, сторонясь кухни, отнесла к бабуле вместе с сумкой. О медальоне я и не вспоминала всё это время, он висел на шее и казался невесомым.

Бабуля напоила меня травяным отваром с пряным хлебом, оставшимся со вчерашнего ужина, и очень удивилась, когда я крепко-крепко её обняла. Она растерянно заглянула мне в глаза и, наверное, всё поняла. Больше мы не сказали друг другу ни слова, а перед тем как уйти, я поцеловала её в морщинистую щёку.

Спокойно выйдя за малую калитку с заднего двора, пошла в сторону леса, который манил своей прохладой и радовал взгляд яркой зеленью. Лето закончилось, наступила осень, но деревья ещё не успели поменять окрас.

Через час я вошла в лиственный лес, который к вечеру плавно перешёл в хвойный. Одежду сменила на первом же отдыхе приблизительно около полудня. Штаны сели как влитые, а вот рубаха оказалась слегка великовата в плечах и норовила сползти на одну сторону, но жилетка удерживала её на месте. Грудь обвязывать не пришлось, так как особо обвязывать было нечего, хватило и плотной жилетки. Волосы собрала в низкий хвост, туго завязав шнурком.

Готовясь к побегу, я совсем не озаботилась обувью. Просто вылетело из головы, что лёгкие шлёпки, которые таскала в поместье, не подойдут для дальней дороги. Благо бабуля заметила и достала из недр сундука мокасины. Я не хотела их брать, она и так всегда помогала мне по мере своих возможностей, и забирать последнюю обувь рука не поднималась, но старушка была непреклонна. И вот теперь чуть ли не каждую минуту, я благодарила её за щедрый подарок.

Погоню за собой, если таковая будет, не боялась. Во-первых, бабуля обещала подсыпать собакам несколько дней специальный порошок для снижения обоняния, во-вторых, выйдя за калитку, несколько раз просыпала этот порошок себе за спину. Поэтому особо не спешила, тем более идти по лесу было непривычно.