Студенты были подавлены, несколько царившей вокруг обстановкой, сколько жарой, которая была столь нехарактерна для середины мая. Теплой ветерок, залетавший из открытого окна, поднимал в воздух частички серой пыли, спутывал длинные волосы девушек и лениво переворачивал исписанные страницы.

Профессор с трудом вычитал положенный курс практической психологии, напомнив всем собравшимся о том, что по его дисциплине у них стоит зачет, а потому всем необходимо сдать реферат по выбранной теме и ответить на один теоретический вопрос, чтобы получить заветную оценку.

Отпустив последнюю группу на десять минут раньше, профессор ощутил бурчание в желудке, которое быстро напомнило ему, что он завтракал уже очень давно. Быстро засунув конспект лекций в портфель, он весьма энергично спустился по ступенькам с третьего этажа и направился прямиком в «Кампус», где заказал суп с лапшой, рисовую кашу с котлетой, пирожок со сливовым повидлом и два стакана компота из сухофруктов. Покончив с едой, доктор Фитцрой поглядел на часы и обнаружил, что через пятнадцать минут, ровно в три часа, его будет ожидать Людвиг у входа в корпус. Спокойно допив последний стакан компота, профессор поднялся и вышел из кафе. Солнце беспощадно припекало спину, Карл Фитцрой почувствовал, как на него накатывают волны пота, а потому поспешил укрыться в тени корпуса, куда доносился насыщенный аромат цветущего неподалеку абрикоса.

Людвиг прибыл на шесть минут раньше срока, и вот они уже снова колесят по улицам Фэллода, который, как показалось профессору, готов превратиться в груды расплавленного бетона и асфальта, не выдержав такого натиска солнечных лучей. Людвиг сообщил ему, что на выездных дорогах асфальт расплавился до такой степени, что налипает кусками на колеса телег и автомобилей. Путешествие до квартиры Людвига слегка затянулось из-за аварии, в которой современное транспортное средство протаранило совсем не совсем современную телегу, в виду чего весь её груз, который представлял собой живых поросят, разбежался кто куда, почувствовав манящий запах свободы. Мужчина в соломенной шляпе, поношенном сером пиджаке и ужасных коричневых штанах, судя по всему, был водителем телеги, потому что отчаянно ругался с молодым франтом в безупречном бежевом костюме с красным галстуком и светлых брюках со стрелками. Их крики разносились по всему перекрестку и близлежащим улицам, а создавшиеся препятствие не давало проехать каретам и машинам, вынуждая всех жариться под палящим солнцем дольше, чем того хотелось.

Наконец, на место происшествия прибыл отряд полиции, спор удалось урегулировать, разбежавшуюся живность – поймать, а дорогу – расчистить, и вот движение стало снова свободным!

Проведя в дороге на час дольше, профессор и Людвиг, наконец, достигли места назначения. В любой другой день, Карл Фитцрой уже ехал бы на поезде обратно в Брюкель, но Людвиг Шварц внес приятное изменение в его повседневное расписание, дав возможно немного отойти от ежедневной рутины. Оказавшись в относительной прохладе квартиры, благодаря закрытым окнам и теневой стороне, профессор с радостью расположился в том же кресле, а Людвиг уже принес ему стакан воды с лимоном и льдом, что значительно понизило градус его тела и дало приятное расслабление. Немного отдохнув и поговорив на отвлеченные темы, профессор почувствовал, что готов рассказать продолжение своей истории и обсудить его ночные кошмары.

– Итак, – произнес Людвиг, немного откашлявшись от холодной воды, которая на секунду сцепила горло, – на чем мы остановились?

– Мне помниться, что я закончил рассказ на том, как переехал в Энти и получил работу у доктора Шмидта.

– Ах, да. Вы, кажется, хотели рассказать о том, как стали из хирурга психологом?

Профессор одобрительно кивнул и сказал:

– Как и все в моей жизни, это событие решил простой случай…

3

Я тогда работал в расширенной больнице доктора Шмидта, но Грета уже ушла в декрет и вскоре полностью посвятила себя заботам о нашей маленькой дочке. Каждый день мое мастерство становилось все совершенней, а операции – более сложными. В один из таких дней я благополучно ампутировал молодому человеку правую руку, которую раздробил упавший железный плуг. К сожалению, его тело шло на поправку, а вот дух – увы, совсем в противоположную сторону. Юноша замкнулся в себе, часто плакал, почти лишился сна и вскоре стал отказываться от еды. Видя, что парень сам себя загоняет в страшную депрессию, которая может довести его до потери рассудка, я посчитал своим долгом постараться помочь ему зашить душевные раны. Помню, что тогда даже ничего толком не знал о психологии, смутно припоминая какие-то отдельные кусочки знаний, которые получил еще в университете. Стоит сказать, что тогда «изучение человеческой души» сводилось к средневековым пыткам в сумасшедших домах, где мало кого заботило, что будет с человеком дальше. Просто от таких нежелательных элементов старались как можно скорее избавиться, чтобы они не мешали своей семье и обществу. Если бы болезнь этого паренька зашла гораздо глубже, и я не смог бы её остановить, то наверняка он бы стал пациентом подобных заведений. Но я пошел по более сложному пути, начав с ним простые разговоры на отвлеченные темы, стараясь не упоминать о его ампутированной руке. Во многом мне помог опыт общения с солдатами на фронте, которые изливали мне свои истории, сбрасывая с души каменный груз.

Постепенно, в течение недели, он начал приходить в себе, а позже стал снова нормально питаться и даже улыбаться, а когда я рассказал ему, что существует множество профессий, которыми могут заниматься инвалиды, в том числе даже спортом, и вести вполне нормальный образ жизни, он окончательно пошел на поправку. Я обещал сделать ему хороший протез, который скрывал бы его недостаток, ну а в один из вечеров мы пошли с ним на танцы в деревенский клуб. Честно говоря, это был дикий эксперимент, и я сам жутко боялся, что общество может посмеяться над ним или повести себя просто пренебрежительно, но все пошло как нельзя лучше: вокруг него сразу собралась толпа сердобольных барышень, которые перекрикивая друг друга, звали его на танцы. Конечно, танцем это было назвать сложно, но пара оборотов и вот мой дорогой пациент уже совсем забыл о своей проблеме. К моменту выписки, он уже полностью пришел в себя и покинул нашу больницу с улыбкой на лице, несмотря на то, что руки ему уже было не вернуть.

Через несколько дней в больнице появились родители парня, которые сердечно благодарили меня за предоставленную помощь, преподнеся мне вишневый пирог и бутылку домашнего вина. Свидетелем этой сцены случайно оказался доктор Шмидт, и мне пришлось рассказать ему эту маленькую историю. Он пригласил мне в свой кабинет, где сделал весьма странное предложение.

– Стать психотерапевтом? – воскликнул я. – Но ведь это совершено неизвестная для меня область, а лечить душевнобольных в камерах пыток явно не для меня.

– Послушай меня, Карл, никто не будет заставлять тебя становится инквизитором, я говорю ведь совсем о другом.

– И о чем же?

– В медицинском университете Бурга формируется новая кафедра психологии, где будут подготавливаться специалисты для лечения психиатрических расстройств. Это будет совершенно новый виток в медицине, который уже получил развитие в более развитых странах, и вот наконец-то добрался и до нас. Скоро начнется подготовка людей, которые смогут профессионально лечить депрессию, неврозы, бессонницы, стрессы и многое другое. В последние время прогресс не стоит на месте, все развивается пугающими темпами, от чего у людей начинают сдавать нервы быстрее, чем каких-нибудь пятьдесят лет назад. Я не говорю сейчас о лечении шизофреников или острой социофобии, нет, я говорю о людях, которые просто запутались в жизни, столкнулись с множеством неразрешенных проблем или получили сильный стресс в результате детской травмы или трагического события.