– Дорогая, у тебя слишком большая тирада. Необходима пауза, иначе ты собьешься с дыхания, – сказала Беатрис.

Мария натянуто улыбнулась и проговорила:

–На этом до свидания, дорогая, и прощайте. Счастья вам. Обо мне не беспокойтесь. Благодаря вам, я получила светское воспитание, обучилась манерам и потому не растеряюсь, если очучусь за один стол с равными себе и выше. А на сей момент у меня другие задачи. Чао. Надеюсь, ваша шуба сомкнется на вашей талии, и вас не продует февральским ветром.

Принцесса явно переусердствовала. А уж три буквы «чао» прозвучали, как удар плетью.

Первую минуту стояла тишина.

–Во-первых, слова «очучусь» нет, просто его не бывает,– сказала отвергнутая прислуга, постепенно постигая смысл сказанного Принцессой.– Во-вторых, Вы без меня не справитесь. Вы мне даёте необоснованную отставку!– Она все больше распалялась, наконец осознав решение Принцессы вполне. – И…вы подумали, как буду я? Долгие годы я была для Вас матерью, подругой, наперсницей… Дворец в полном смысле мой дом! И вот благодарность! Вдруг— не нужна, подумаете только! Вы хорошо подумали?..

Мария уже ничего не слышала. Приняв у робота халат для утепления. она шла по подземному коридору, оставив завывающую Донью в переговорном зале.

«Так не бывает, не может быть за все хорошее с моей стороны! Я буду жаловаться Императрице!..» – неслось ей вослед.

Коридор вывел Марию в Зимний сад.

Посмотрела вверх— лютая февральская пурга не угадывалась за голубым куполом, имитирующим безмятежное июльское небо.

Мария стремилась к иве у ручья, где с подругой они не раз укрывались от детских невзгод или назначали встречи для обсуждения новых проказ. Путь ей преградил садовник. Вернее, его гвардия, состоящая из множества рулонов зеленой сетки, стоящих солдатиками на торцах. Вместе с помощником-подростком садовник развешивал на кусты защитную— вероятно, от птиц— сетчатую защиту.

Он не сразу заметил Принцессу и почувствовал себя неловко за невнимательность. Никто не учил его, как надо извиняться. Поэтому получалось и коряво, и забавно.

–Раньше вот, когда еще до революции, прапрадед мой служил у Николашки— ну, у последнего царя нашенского— то есть не совсем последнего…Но Его Величество, отец Ваш родной, еще народиться не изволили…так что извиняюсь, ежели чего. Служки по саду серебряные колокольцы на тесемках развешивали тогда, грят, и ждали, кто из царей в сад пожалует. Как разнесется в каморке «Дзинь-дзинь»– так сразу атас— благородный чин приближается…Такое практиковалось оповещение… Юморно, конечно…звоночки всякие…

–Так вы потомственный, грите, садовник?– спросила Мария в садовниковой манере.– Простите, не знаю, как зовут вас…

Садовник закивал так, что, казалось, его редкая бороденка высыплется совершенно, а голова покатится вслед за нею.

–Так это ж я и хотел поведать, уважаемая госпожа Пресветлая.

Пятясь, он переступал с ноги на ногу, так что скоро, незаметно семеня ими, удалился за спину подручного, застывшего в руках с колком с прикрепленным концом сетки.

–Да не смущайтесь вы так. Принцесс, что ли, не видели?– сказала она с досадой.

Но он стоял и глазел на нее, как на какую-то невидаль. «Однако мог бы и поклониться,– отметила Принцесса, вспоминая уроки доньи Беатрис.

–Зачем вам это?– она кивнула на сетку.– Неужели птицы в феврале? Да и ягоды… есть ли они?..

Она пожала плечами.

–Так ведь теплынь постоянную механизмы делают…

–Колибрей много,– поддержал отца малец неожиданным баском.– Из Калифорнии. Прислали как раз перед взрывом вулкана.

–Так для этих крохотулек вам ягод жалко?– спросила Мария.

–Жалко у пчелки,– сказал малец.– А жрать без разбору— непорядок.

Принцесса с трудом выдержала б его строгий взгляд, если б не колибри, которая, как шмель, не закружила над троицей, снуя взад-вперед между людьми и притягивая взоры к себе.

–Ишь, вертихвостка носатая!– сказал садовник, стараясь отмахнуть птичку от Принцессы. Привязанный к нему конец сетки мотался, словно неотлаженный сачок.– А сынишку мово Ярмилом кличут. Я так, к слову, чтобы вежливо было.

Колибри с перламутровыми разводами на темных крыльях придумала усесться Принцессе на руку. Та поднесла локоть со мелким созданием к глазам, рассматривая переливы покрова.

–Ух ты!– выдохнула.– Серебристый клювик и красное брюшко. Это солнечный краснобрюхий колибри. Таких я видала в Бразилии. Похоже, я совсем отвыкла от родимой земельки с ее обитателями. Все мне кажется таким необыкновенно… прекрасным.

Ее взгляд вновь схлестнулся со взглядом подростка. Но она уже подготовилась и успела воздвигнуть прозрачную стену между ним и собой. Поэтому широко распахнула глаза навстречу и повторила с самым наивным видом:

–Ты Яр-милка. А я Ма-ша.

Неубираемый взгляд оказывал скребущее действие. И отскребывал он женщину через нагроможденную бронь боевой принцессы.