Положив ладонь на пах, она сжимает сквозь ткань причинное место моего возбуждения. Господи! Мы слетели с катушек окончательно! Обхватываю стройные бедра, притягивая к себе вплотную. Подталкиваю ее грудью к стене так, чтобы не могла пошевелиться. Она опирается руками в стену по обе стороны, а я рывком приподнимаю ее корпус повыше. Одним мощным движением бедер глубоко проникаю в тело девушки, полностью овладев им. Боже…

— Как же я хочу тебя! — шепчу ей на ухо. Блондинка незамедлительно поворачивается головой и впивается в мои губы.

— Я тоже… Тоже… — со стоном отвечает, обдавая жарким дыханием.

В кабинете градус просто нереально зашкалил. Слишком громко стали разноситься по помещению наши стоны вперемешку с играющими за стеной музыкантами. Крики, срывающие голос. Моя практически в кровь расцарапанная спина, ее шея и грудь, украшенные моими отметинами. Припухшие и искусанные губы обоих. Трясущиеся от возбуждения ладошки Джозефин припадают к стеклянной стене, а я, придерживая их, не даю возможности соскользнуть.

Двигались навстречу друг к другу, как ненормальные. Дикари. Мы совершенно потеряли счет во времени, наконец, открываясь перед собой полностью и познавая тела друг друга. Мы, охваченные жаром, не сдерживали своих желаний и порывов, срываясь на безудержные хриплые крики и стоны.

Я был жесток с ней, как будто мстил за то, что ее тело принадлежит другому. Джозефин принимала все, абсолютно все, что только предлагало ей мое тело. Дикий секс перед открытой панорамой торжественного мероприятия, заполненного пафосными снобами. Ощущения становились все острее, яростнее, жестче. Белокурые волосы рассыпались по хрупким плечам, то и дело разлетаясь из стороны в сторону. Мы были на грани…

Слышались лишь жаркие вдохи, тихие, страстные мольбы не останавливаться и гортанные, хрипловатые звуки истинного наслаждения. Притягиваю ее голову к себе, впиваясь в очередной раз остервенело в губы, покусывая их и засасывая… Движения становятся ритмичнее, глубже, быстрее. Буквально пара резких толчков, и мы оба сотрясаемся телами в сладостных конвульсиях, отдаваясь друг другу без остатка.

Я умер и заново родился. Это было… Невероятно! Никогда не ощущал такого кайфа! Никогда и ни с кем. Только с ней. Сотрясаясь всем телом, Джозефин прижимается спиной к моей мокрой от пота груди, отчего я отчетливо слышу ее бешеное сердцебиение, соединенное в ритме с моим. Кажется, я пропал! Окончательно…

ГЛАВА 17

ДЖОЗЕФИН

Просыпаюсь от того, что кто-то нежно целует мой нос, щеки, глаза… Открыв глаза спросонья, вижу мужа, который ласково улыбается мне, одаривая своей неподдельно искренней любовью, заботой и лаской.

— Доброе утро, любимая моя Джози, — нежно заправляет прядь волос за ухо.

— Дэвид, который час? — повернувшись к будильнику, пытаюсь сфокусироваться на стрелках часов.

— Джози, ты же взяла выходные, забыла, что ли? Что ты такая потерянная? — снова наклоняется для поцелуя, но я резко подрываюсь с кровати.

— Представляешь, уже как на автомате каждое утро одно и то же. Рабочая привычка, — смеюсь, пытаясь обойти мужа, чтобы избежать прикосновений.

— Я так соскучился по тебе. Последнее время мы почти не видимся, а когда я возвращаюсь с работы, ты отталкиваешь, — преграждает дорогу, удерживая за плечи. Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с моими любимыми карими глазами, чувствуя себя виноватой. — Я очень хочу с тобой провести время сегодня. Знаю, ты не любишь отмечать свое рождение, но спустя неделю-то мы можем хотя бы просто побыть вдвоем? Вместе. Уделишь мне хотя бы сегодняшний день? Большего я и не прошу, Джози, — с мольбой в глазах смотрит, будто в самую душу. — Как насчет ланча? Мы могли бы…

— Дэвид, — перебиваю мужа, тяжело вздохнув. — Прости, милый, но я не смогу, — отворачиваюсь от него, чтобы не смотреть в глаза. Стыдно. Очень стыдно. — У меня сегодня массаж по записи. Прости, пожалуйста, но мы с Хлоей уже договорились обо всем заранее.

— Хочешь быть прекраснее, чем есть? — грустно улыбается.

— Не преувеличивай, — усмехаюсь. — Я должна буду встретиться с ней в течение нескольких часов, — целую в уголок родных губ и ухожу собираться.

После сборов и примерно часа кормежки сына, который сначала попросил на завтрак омлет, а затем, резко передумав, потребовал блинчики, собрала своих мужчин. Одного на работу, другого — в школу. М-да, непостоянство — конек Джеймса, однозначно. Конечно, многие мои знакомые говорят, что я балую сына, позволяя если не все, то многое, но как можно этого не делать? Я настолько сильно люблю своего ребенка, что и сама порой не замечаю слишком очевидных вещей.

— Завтра состоится ужин с Холдом, помнишь? После тяжелого развода он совсем одичал, — ох, не думаю я, не думаю… — Уверен, аукцион его как-то оживил, ходит в последнее время слишком уж окрыленный. Спасибо, что согласилась принять его у нас дома, — киваю, хотя страх после нашего последнего разговора до сих пор бередит мою душу. Опасно. Слишком рискованно… — Собирайся скорее, Джози.

— Что? Зачем? — недоуменно смотрю на мужа, попутно собирая ланч Джеймсу в школу. — Ты форму сложил?

— Сложил, ма-ам, — тяжело вздыхает сын, забирая рюкзак из моих рук. — Спроси меня об этом еще. Сто первый раз, — закатывает свои огромные голубые глазищи. — Ты сводишь меня с ума.