Не дав мне и дальше произнести хоть одно слово, Хьюго жадно впивается в мои губы, остервенело их пожирая, буквально разъедая в кровь, попутно избавляя от одежды и меня, и себя. Ни нежности. Ни ласки. Ничего! Одна лишь неукротимая страсть. Необузданная похоть.

Еще сильнее припечатывает мое тело к кровати, раздвигая ноги коленом и рывком, буквально одним движением рвет белье, опаляя кожу резким ощущением. Его руки ласкают меня, тогда как губами он исследует каждый сантиметр моего обнаженного тела, спускаясь все ниже и ниже. Черт. Вот снова это ощущение… Я хочу его. Я так сильно хочу этого человека, что стыд и неприязнь к себе вновь улетучивается в небытие, размывая все рамки дозволенного, все границы норм и морали, опаляя и обнажая чистые инстинкты.

— Хьюго… Прошу тебя… — уже сама не понимая, чего я прошу, то ли того, чтобы он отпустил меня, то ли, наоборот, продолжал свои грязные действия.

Отвращение испарилось, улетев вновь куда-то далеко, побуждая меня полностью отдаться нашей страсти. Оба потеряли счет времени. И лишь глухие стоны, с каждым разом становящиеся все громче и громче, периодически дарили мне осознание некой реальности происходящего, а затем снова уничтожали мой разум в пепел.

Толчки, раскачивающие мое податливое тело, уже давно принадлежавшее Хьюго. Стоны, учащенное дыхание, которое уже невозможно было восстановить из-за переизбытка нахлынувшего необузданного возбуждения, хрипы и крики… Здесь и сейчас. Вдруг стало абсолютно плевать на все остальное, на всех остальных. Только я и он. Он и я.

Неожиданно, Хьюго подхватывает мое тело и усаживает на стол, расположившись между раздвинутых ног. Еще раз полностью грубо и нежно всем своим жаждущим телом овладевает моим. Глубоко и сильно. Ощущения становятся непередаваемо блаженными, движения тел яростнее, быстрее, сильнее, дыхание сбивчивее…

И вдруг… Звонок телефона возвращает меня в реальность на мгновение. Если бы телефон не лежал на этом столике, вероятно, я бы и не стала даже обращать на него внимания.

— Хьюго-о… — заплетающимся языком на одном придыхании произношу его имя. — Остановись…

— Не могу… Джозефин, детка… — пронзая меня острым взглядом, наши губы вновь находят друг друга и сливаются воедино в таком сладостном поцелуе, сквозь который я ощущаю вкус его нежных и пухлых губ. Вкус, напоминающий примесь миндально-абрикосового ликера, похожий на амаретто и табачный дым.

Пока тела продолжительное время остервенело и ритмично двигались, забирая последние силы, Хьюго успевал шептать мне на ухо разные пошлости, даря истинное наслаждение.

Дыхание перехватило так сильно, что приходилось периодически отрываться от манящих, столь желанных губ, чтобы сделать очередной вдох под звуки разрывающегося телефона, который звонил и звонил беспрестанно. Обвив мощными руками мою талию, Хьюго силой приподнимал меня, раскачивая в такт своему накаченному рельефному телу, покрытому татуировками. Накрывая руками налитые груди, он ласкал их, доводя нас обоих до исступления, которое словно взрывом накрыло обоих с головой.

— Да, Эмма, — отдышавшись спустя продолжительное время, принимаю входящий вызов. — Что ты мне названиваешь?

— Что? Что?! Ты рехнулась, что ли? Ханна, закрой уши. Где тебя черти носят? Мы думали с Хлоей, что уже что-то случилось! — орет мне в ухо подруга, сотрясая телефон.

— Я… Я у друга… — ничего лучше не придумав, глажу непослушные волосы Хьюго, который уткнулся головой мне в обнаженную грудь в попытке отдышаться.

— Ах, ты у друга? Ну тогда продолжай веселиться, думаю, твой сын — сильный мальчик и самостоятельно справится без поддержки родной матери на его первом в жизни матче! — она отключается, и мне тут же будто прилетает звонкая пощечина по лицу, выбивая из груди весь скопленный кислород.

Нет…

* * *

Если спросить меня, как за считанное время я добралась на максимальной скорости до школы Джеймса, мчась по трассе и обгоняя всех и каждого, отвечу так: «Не помню. Не знаю. Не понимаю».

Выбегаю из автомобиля на ватных ногах, чувствуя и ощущая в голове лишь вакуум, остро переживая внутреннюю беспомощность, а также невозможность вернуть время вспять, чтобы все исправить.

Ливень, начавшийся, вероятно, уже после того, как я оказалась в клубе, продолжается, бесперебойно ударяясь об асфальт и разлетаясь на миллионы маленьких частичек воды. Еле добежав на сбившихся ногах до стадиона, сквозь пелену, застилавшую глаза от потока слез, вижу своего мальчика, ужасаясь представшей взору картине.

Весь с нитки промокший, грязный и такой маленький. Один. С мячом. Рад ли он был своему выигрышу или же огорчен поражению? Хотелось прямо сейчас сгрести его в охапку и вымаливать очередное прощение, покрывая миниатюрное личико поцелуями, согревая своими объятиями. Мысли летят одна за другой чередой, а я не могу попросту сделать и шагу к нему, боясь реакции настроенного ребенка.

— Джеймс… — еле слышно шепчу, не удержавшись от нового потока слез. Однако он, очевидно, услышал меня, раз тут же повернулся. Все это происходит словно в замедленной съёмке.

Вижу выражение его личика, которое в секунды сменилось с чувства облегчения на удивление, а после на задумчивость. Затем и вовсе злостью. Посмотрев куда-то в сторону позади меня, я непроизвольно тоже оборачиваюсь и вижу Хьюго, который по непонятной мне причине оказался здесь, хотя я ехала одна, без него. Господи, только не это…

Смотрю в глаза сына, в которых читается злость вперемешку с непониманием. Его взгляд прожигает нас обоих, а я только сейчас понимаю, что сын, вероятно, чувствует себя преданным и брошенным собственной матерью. Джеймс смотрит то на меня, то на Хьюго… Недетским взглядом. Вовсе не детским…