— Ну и ладно, — Джейс вздохнула и опустила голову ему на грудь. — Есть кое-что, что кружит мне голову получше этого твоего бренди.

— Да? — удивление тронуло уголок губы Марка. — И что?

Джейс вытянула указательный и средний пальчики и, шагая ими по рубашке Марка от живота вверх, снова уткнулась в его шею, и прошептала, касаясь губами теплой кожи:

— Твой запах. — Она стала оставлять легкие поцелуи на его шее. — Займись со мной любовью.

Марк замер. Закрыл глаза и затаил дыхание. Господи! Ждал ли он этих слов? Да! тысячу, миллион раз.

Он наклонился к ней и осторожно поцеловал в губы. Нежно, трепетно, как целовал тогда, в их первую и единственную ночь. На вкус они были такие же: горький шоколад с соленой ноткой. Но только сейчас привкус соли был не от океанского бриза, а от бриллиантовых слезинок, что пару минут назад висели на её ресницах. Он целовал её, гладил по волосам, обводил подушечкой большого пальца контур высокой скулы, пульсирующую вену на шее… Она отвечала ему, так нетерпеливо, требуя и желая большего.

Марк перевел дыхание и, в самые губы, тихо прошептал:

— Я займусь с тобой любовью, малышка, непременно. Я обещаю. Очень-очень скоро. Я сам хочу этого до боли. Но, — он вздохнул, — но не сегодня. Я бы с таким удовольствием воспользовался этой ситуацией, но… боюсь того, что может случиться завтра утром.

— А что может случиться утром?

Марк вздохнул, увидев, как тяжелеют её веки.

— Ты можешь ничего не вспомнить и решить, что я напоил тебя специально и воспользовался твоим невменяемым состоянием. Я хочу тебя, моя Морковка. Но хочу, чтобы ты запомнила наш новый первый раз. Так что, — он встал с кресла, прижимая к груди свою драгоценную ношу, — сейчас тебе лучше принять душ и лечь спать.

Он отнес Джейс в спальню, оставил в ванной, а сам разобрал постель. И когда Джейс вышла, укутанная в большой банный халат, босиком и с распущенными волосами, вздохнул, помог ей улечься, поцеловал, как маленькую девочку в лоб, и пожелал приятных снов.

Его еще ждали дети, которые сейчас были под присмотром Роса и его жены.

Он закрыл дверь спальни с сожалением, но и с радостной улыбкой на губах: Джейс будет его. Она его! Только его! И он никому не собирался отдавать это свое сокровище.

Он спустился в гостиную, подмигнул портрету брата, что стоял на каминной полке, и сказал:

— Дружище! Ты слышал? Хотя, уверен, старик, ты знал. Я смогу сделать её счастливой, не сомневайся!

Веки, налитые свинцовой тяжестью, никак не хотели открываться. Да еще и в виски отдавала тупая боль, стягивая голову в стальной обруч. Что с ней такое? Джейс попыталась открыть хотя бы один глаз. Ей это с трудом, но удалось. Правда, напрягая верхнее веко, ей казалось, что она, тем самым, дает работу и всему мозгу, потому, что голова предательски загудела. Она приоткрыла глаз, и тут же закрыла его, застонав. Яркий свет ударил в лицо, так, что она невольно подняла руку, которая показалась ватной и никак не хотела слушаться, и положила ладонь на глаза. Уже полдень?

Но свет был каким-то слишком ярким и приглушенным одновременно. Она сделала еще дну попытку: сквозь разведенные в стороны пальцы рук, прищурив глаза, снова огляделась вокруг. Да, это не солнце. Это ночник. Она заснула в комнате детей? когда укладывала их? И Марк не выключил свет? Но где тогда сами дети? Господи! Она ничего не помнит…

Джейс постаралась развернуться. Но и тут её ждало разочарование: она была придавлена к матрасу чем-то тяжелым, что грузом стало ощущаться на бедре. Ладно, еще одна попытка. Джейс с открытыми глазами стала поворачивать голову, и… И тут комната закружилась. Все предметы вокруг потеряли четкую геометрию своих форм и линий, а потолок стал падать ей на голову. Джейс, борясь с подступившей тошной, опустила веки и застонала. И услышала над ухом нервный смешок.

— Марк?!

— Тише, — он поцеловал её за ухом, — Не кричи.

— Да я и не могу, — ко всем остальным бедам голос у неё был грубый, хриплый и глухой. И еще она поняла, что ужасно хочет пить. Чего-нибудь холодного, но чтобы этого «чего-нибудь» было много. — Я заболела, да?

Вот этого Марк и боялся: она ничего не помнила. Так что, вчера он поступил правильно, отказав ей. Гадать, что было бы, проснись она сейчас совершенно голой в его объятиях, было некогда. А вдобавок, было весело наблюдать за ней.

— Нет, болезнью я бы это не назвал.

— А что тогда со мной? — Джейс опустила голову на подушку. — Почему у меня такое чувство, что я, как змея, ползла по пустыне Сахара? Ела горячий песок и боролась с песчаной бурей?

— Подожди, — Марк пытался скрыть улыбку. — Сейчас должно стать легче. Только, мне надо встать.

— Тебе проще, ты не полз со мною вместе…

— Да, но вот только ты лежишь на моей руке. Я постараюсь вытащить, как можно осторожнее.

Он приподнялся и, зная, что Джейс страдает от невыносимой головной боли, очень медленно и очень аккуратно стал освобождать руку. Но Джейс напряглась: