Спустя неделю мама села рядом с папой и призналась, что изменяла ему со своим боссом в течение последних шести гребаных месяцев. Позже, после того как папа разбил стеклянный кофейный столик в гостиной и скосил почтовый ящик соседа, уезжая на бешеной скорости из дома, она с грустью сказала, что секреты съели нашу семью заживо, и теперь нам ничего не остается, кроме как быть честными друг с другом и посмотреть, что можно будет починить, когда весь дым и мусор развеются. В тот же вечер она съехала и забрала с собой Макса.

Это было очень странно. Она даже не спросила, поеду ли я с ней, как будто уже знала, что нет никакого смысла даже задавать этот вопрос. Я всегда бы выбрала папу, потому что папа был моим человеком, а я — его. Я не знаю, когда мы с отцом создали нашу маленькую причудливую коалицию, но теперь, когда мамы нет, а Макс приезжает только на выходные, я понимаю, что мы с папой уже какое-то время выступаем против всего мира. Ужасно признаваться в этом, и я никогда бы не сказала этого вслух, но... на самом деле для меня все не так уж сильно изменилось.

Все изменилось для папы. Он проснулся однажды утром, зная, что его школьная возлюбленная любит его, и дом, который они делили, был полон счастья. В тот же вечер он узнает, что его дочь месяцами скрывала от него нечто совершенно ужасное. А потом, в довершение всего, его жена отвела его в сторону и сказала, что она трахалась с другим парнем за его спиной.

Это кого угодно свело бы с ума. Мои страдания, боль и обида заставили отца чувствовать себя слабым и пронизанным чувством вины, как будто он не смог защитить и позаботиться обо мне. Мамино предательство заставило его почувствовать себя наполовину мужчиной. Он чертовски хорошо скрывает это, но я знаю, что это самая низкая точка в его жизни. Если он хочет спасти собаку, даже такую злобную и потенциально бешеную, как Ниппер, то кто я такая, чтобы стоять у него на пути?

Я не извиняюсь за то, что затронула тему измены его жены. За последний месяц я поняла, что, когда случается что-то плохое с человеком, которого ты любишь, слишком легко днями ходить вокруг на цыпочках, съеживаясь и извиняясь, когда ты затрагиваешь случайные упоминания и трудные темы, и акт постоянного извинения становится одновременно утомительным для тебя и раздражающим для другого человека. Мы с папой своими извинениями довели бы друг друга до безумия.

Вместо этого я хлопаю его по руке, кивая головой в сторону кухни.

— Как думаешь, мы сможем заманить его в ловушку, если зайдем с двух сторон? Ты закроешь дверь в гостиную, а я в коридор.

Цвет исчезает с папиного лица.

— Зачем? Мы что, помещаем его туда на карантин и списываем кухню как запретную зону? Потому что, если так, то мне нужно спасти кофеварку. Я могу выжить без многих вещей, но кофеин не входит в их число.

— Я вообще-то думала, что мы могли бы пойти к Гарри и заказать немного тако.

Он хмурится.

— Сегодня не вторник.

— Ты можешь есть тако и в другие дни недели, пап.

— Чушь.

— Не будь таким несчастным. Тебе пора побриться. Ещё тебе пора выходить из дома. — Я стою позади него, положив руки ему на лопатки, подталкивая к лестнице.

— Хорошая попытка, малышка. Если ты помнишь, то я отрастил эту бороду еще до апокалипсиса. Я не буду бриться.

— Черт, стоило попытаться.

Он неохотно поднимается на нижнюю ступеньку лестницы.

— На самом деле мне не хочется к Гарри, Сил.

— Давай. Это будет очень весело. Я угощаю.

— Ты же понимаешь, что у меня больше денег, чем у тебя. Гораздо больше денег. Я сам могу заплатить за свой двухдолларовый тако.

— Что делает мое предложение заплатить еще более щедрым. Господи, да перестань же ты сопротивляться! — Я с рычанием хлопаю его по плечу. — Мне нужно выбраться из этого дома. Я начинаю чувствовать себя как в могиле. И, пап, я не хотела тебе этого говорить, но ты начинаешь очень плохо пахнуть. Если ты настаиваешь на сохранении бороды, то тебе, по крайней мере, нужно принять душ.

— Я подумывал о том, чтобы стать хиппи и все время купаться в собственном естественном запахе.

— Мило. Это не должно ни на йоту повредить твоим будущим перспективам знакомства. — Моя левая рука все еще лежит на его спине, поэтому я чувствую, как напрягаются мышцы его плеча.

Мы еще не говорили о том, что он хочет делать дальше, планирует ли он дать отношениям с мамой еще один шанс, или если это не так, то они закончили, и он подаст на развод. Честно говоря, я просто не могу об этом думать. Конечно, эгоистично, прямо сейчас ситуация все еще кажется мне довольно нормальной, но если мои родители разведутся, не знаю, как это повлияет на мой взгляд на будущее. Я действительно не знаю, кем бы я была в мире, где мои родители больше не были печально известными Кэмероном и Селестой.