Но только не в Роли. Большинство жителей Роли собираются вместе, принося все неэлектрические развлечения, которые есть у них дома, от досок для игры в Скрэббл, и колод карт, до книжек-раскрасок для детей, и все сходятся в закусочной у Гарри. Однажды мама Холлидей даже принесла пиньяту, которую купила накануне дня рождения младшего брата Холлидей, и дети устроили импровизированную вечеринку. Они выбирали песни, которые хотели услышать в музыкальном автомате, танцевали и играли до тех пор, пока не устали настолько, что рухнули один за другим на пол закусочной и заснули, как измученные щенки.

Мы с папой придерживаемся традиции Роли, направляясь в сторону закусочной, небо над нами настолько темное, что кажется, будто приближаются сумерки. Горизонт словно кровоподтек, агрессивного оттенка фиолетового. Даже в начале зимы, к одиннадцати часам утра, как правило дни становятся светлыми. Но только не сегодня. На полпути к Гарри небо становится еще темнее, и папе приходится включать противотуманные фары фургона, пока мы осторожно преодолеваем оставшуюся часть пути через город. За ветровым стеклом качели в передних дворах раскачиваются и бешено крутятся, деревья дико раскачиваются, небезопасно клонясь слишком низко, и все же, несмотря на безумие и все опрокинутые мусорные баки, мир остается неподвижным. Он словно покинутый, пустынный, как будто конец света действительно наступил, когда мы с папой отсиживались в доме, и никто не подумал нам об этом сказать.

Парковка у Гарри переполнена, так что нам приходиться оставить фургон на соседней улице. Папа обнимает меня за плечи, пока мы бежим из безопасного и теплого фургона к одноэтажному зданию, ярко освещенному в предрассветном сумраке. Я визжу от холодного ветра, проникающего сквозь мою куртку и спускающегося вниз по спине под моей рубашкой. Звук моего крика уносится ветром так быстро, что я даже не слышу его.

— Кэм! Сильвер! Вы приехали! — За стойкой жена Гарри, Кейтлин, занята тем, что раскладывает кексы на большом металлическом подносе.

Она выглядит немного встревоженной, ее стально-седые волосы выбились из обычно аккуратного пучка на макушке, но глаза блестят, и она улыбается от уха до уха. Она живет только ради этого. И Гарри тоже. Для них было бы достаточно просто закрыть заведение в такой день, как сегодня. Закусочная неизменно оказывается разгромленной таким количеством тел, набившихся в маленькое заведение, и никто ни за что не платит. Принимать жителей Роли в закусочной в плохие погодные дни стоит им денег; любой другой владелец малого бизнеса счел бы это скорее неудобством, чем благословением.

Но Кейтлин и Гарри сделаны из другого теста. Управление закусочной никогда не было для них главной целью. Они всегда держали свои цены как можно ниже, чтобы убедиться, что даже семьи, у которых небольшой доход, могут позволить себе время от времени приходить и есть у них. И то, что люди собираются здесь, для них предмет гордости. Гордость за то, что они создали место, где люди знают, что будут в безопасности и о них позаботятся в трудную минуту.

— С трудом, Кейт. Еле-еле добрались, — отвечает отец. — Судя по всему, на Риджхерсте навернулся трансформатор. Энергокомпании, вероятно, потребуется часов пять, чтобы добраться до этой чертовой штуки. Как там генератор держится? У тебя достаточно бензина?

Кейтлин подмигивает мне и смеется.

— Он очень беспокойный, да? С генератором все в порядке. У нас достаточно бензина, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии в течение следующих трех дней, если понадобится. Почему бы вам не выпить кофе и не найти себе местечко присесть? Мне понадобится помощь примерно через час, как только Гарри приготовит ланч, если ты не возражаешь.

— Конечно.

В закусочной полно народу, но она еще не трещит по швам. Мы прибыли как раз вовремя. Через час здесь вообще не останется ни одного свободного места, но пока мне действительно удается найти нам нашу собственную кабинку. Я откидываюсь на мягкую спинку дивана, застонав от облегчения, когда делаю первый глоток кофе, принесенный папой. Тепло растекается по моей груди, и холод, проникший в мои кости снаружи, наконец начинает таять.

Папа смотрит в окно справа от себя, на его лице застыла мягкая улыбка, но взгляд кажется отстраненным. Печальным. Нас окружает болтовня наших друзей и соседей, пока они сплетничают и смеются вместе, но заразительная, беззаботная атмосфера внутри закусочной, похоже, не заразила моего отца. Мое сердце болезненно колотится, так сильно, что кажется, будто оно изо всех сил пытается пробиться сквозь грудь. Я перегибаюсь через стол и ободряюще сжимаю его руку, и он переводит свой взгляд на меня. Улыбка отражается в его глазах, изгоняя печаль на его лице, но я не дура, и знаю своего отца. Он не в порядке.

— Сильвер, я хотел... я хотел поговорить с тобой, но... не знаю, как это сделать. Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах.

Ох, и вот этот взгляд я тоже узнаю. Я отпускаю его руку и откидываюсь на своем месте. По моей груди разливается напряжение, пальцы паники царапают мой позвоночник. Он хочет поговорить о случившемся. Он хочет еще раз спросить имена мальчиков, которые напали на меня. Я не могу... не думаю, что когда-нибудь смогу…

Мысли лопаются в моей голове, как пузыри, прежде, чем успевают полностью сформироваться. Я не могу говорить с ним об этом. Не сейчас. Ещё нет. Я бы хотела, чтобы это было возможно, но...