– А это, Марина, мой ученик - Сеня. Я его учу читать.

– И хорошо идет?

– Отлично, он страшно понятливый, - да, Сеня?

– Как сказать, Софья Евгеньевна...

– Уже по складам, или пока только буквы?

– Сеня! (Сонечка, заливаясь) Марина Ивановна - потому что эту гражданку зовут Марина Ивановна, она знаменитая писательница - Марина Цветаева, Сеня, запомните, пожалуйста! Марина Ивановна думала, что я вас читать учу, азбуке! Я его читке учу, выразительному чтению... А мы с ним давно-о грамотные, правда, Сеня?

– Второй год, Софья Евгеньевна. Никогда не забуду тот взгляд глубочайшего обожания, которым солдат отметил это ?мы с ним?...

========

– ?Товарищ, товарищ?... А вот меня на улице никто не зовет товарищ, и почти никогда гражданка, всегда - гражданочка - и сразу всякое такое в рифму. Гражданочка-смугляночка (хотя я вовсе не смуглая, это меня только румянец темнит) - или там: миляночка, а один даже целый стих сочинил:

Гражданочка, гражданочка, Присядь ко мне на лавочку, Поешь со мной бараночку!

а я ему: - ?А где бараночка? Обещал - так давай!?
– ?А я это только так, гражданочка, для складу, и никакой, к сожалению, бараночки у меня нету, потому что Колчак, сволочь, оголодил, а ежели бы время другое - не только бараночку, а целое стадо бы барано`в вам пригнал - для ради ваших прекрасных глазок. Потому что глазки у вас, гражданочка...? И всJ эти глаза, эти глаза. Разве они уж правда - такие особенные? И почему я только солдатам нравлюсь, и вообще швейцарам, и еще старикам, и никогда, никогда - интеллигентам?

========

Я много раз давала ее протяжное ?Марина... (О, Мари-ина... Ах, Мари-ина!)? Но было у нее другое Марина, отрывистое, каким-то вздрагиванием верхней губы, и неизбежно предшествующее чему-нибудь смешному: ?M'p'н'a (вроде французского Marne) - а вы заметили, как он, когда вы сказали...? Мое имя, бывшее уже дрожанием смеха, уже входившее в смех, так сказать открывавшее руладу, с буквами - пузырящимися под губой.

Моим именем она пела, жаловалась, каялась, томилась, им же - смеялась.

========

Накануне отъезда она принесла Але свой подарок: ?Детство и отрочество? в красном переплете, свое, детское с синими глазами Сережи Ивина и разбитой коленкой его, и целой страницей ласкательных имен.

– О, Марина! Как я хотела подарить вам мою ?Неточку Незванову?, но у меня ее украли: взяли и не вернули. Марина! Если когда-нибудь увидите - купите себе ее от меня на память, в ней все мое к вам, потому что это повесть о нас с вами, и повесть тоже не окончена - как наша...

========

Потом был последний вечер, последний граммофон, последнее втроем, последний уход - в последний рассвет.

========

Пустынная площадь - перед каким вокзалом? Мнится мне - перед Богом-забытым, не знаю Брянским? наверное - деревянным. Мужики, мешки. Бабы, мешки. Солдаты, мешки. А все же пусто. Отвесное солнце, лазурь - синее того платья.

Стоим - Сонечка, тот солдат, я.

– А это, Марина, моя ученица!

На нас - заглатывая ногами по дюжине булыжников зараз - женский колосс, девический колосс, с русой косой в кулак, в синей юбке до колен, от которых до земли еще добрых пол-сажени, со щеками красного лаку, такого красного и такого лаку, что Сонечкины кажутся бледными.

И Сонечка, в ответ на мой изумленный взгляд:

– Да, и нам всего шестнадцать лет. И мы первый год как из деревни. На сцену хотим. Вот какие у нас на Руси бывают чудеса!

И, приподнявшись на цыпочки, с любовью поглаживает.

Ученица, вопреки всякому правдоподобию еще покраснев, могучим басом:

– Софья Евгеньевна, я вам продовольствия принесла на дорогу. (Вздымая могучий мешок.) Цельный месяц - сыты будете.

Перрон. Сонечка уже внутри. Плачет - из вагона прямо на перрон.

– Марина! Марина! Марина! Марина!

Я, уж не зная чем утешить: - Сонечка! Река будет! Орехи будут!

– Да что вы меня, Марина, за бездушную белку принимаете? (Плача.) - Без вас, Марина, мне и орех не в орех!

...Алечку - поцелуйте!

...Мой граммофон - поцелуйте!

...Володечку - поцелуйте! MMMMM

========

1

Бесценная моя Марина!

Все же не могла - и плакала, идя по такой светлой Поварской в сегодняшнее утро, - будет, будет, и увижу вас не раз и буду плакать не раз, - но так - никогда, никогда