Эдвард, кажется, тоже доволен.

– Когда она сможет заменить миссис Браун, ты сможешь вернуться в мою комнату.

– Надеюсь, что так, - хотя в этот момент мне хочется наорать на него: «Эдди — твой сын!» Ему будто наплевать на Эдди. Эдвард только хочет, чтобы я вернулась в его постель.

Эдди начинает плакать, когда я кладу его в кроватку, и Нора берет его на себя.

– Я позабочусь о нем, принцесса, - говорит она, беря Эдди на руки и укачивая его. Судя по ее движения, Нора действительно опытна в обращении с детьми. Однако Эдди продолжает ерзать в ее объятиях и смотреть на меня, как будто спрашивая, почему я оставляю его с этой странной женщиной. Однако я не могу позволить себе сдаться. Сегодня вечером я должна пойти с Эдвардом на бал.

– Принцесса?
– Мейбл заглядывает в комнату.
– Мы должны вас одеть.

Минут через двадцать я выхожу из комнаты. Может быть, я и не выгляжу так хорошо, как тогда, когда вышла замуж или впервые пошла на бал, когда мне было семнадцать, но мне кажется, что сине-зеленый цвет платья мне очень идет, а шелковые розы на поясе прелестны. Гален прислал букет нежных розовых роз из сада Эдварда, и Мейбл приколола мне в волосы несколько бутонов.

– Это лучшие духи, - говорит она, поправляя непослушный локон, лежащий на моей шее.

Эдвард читает газету в гостиной. Бумага мнется, когда я подхожу к нему; он встает и смотрит на меня своими золотисто-карими глазами так, что я краснею. По-другому и не скажешь: мой муж горячий. Глядя на него, одетого в безукоризненный темный сюртук и белую рубашку, с аккуратно завязанным галстуком, с благородными чертами лица, чувствую, что снова влюбляюсь в него.

– Ты выглядишь великолепно, - я встаю на цыпочки и целую его в щеку.

Эдвард изучает мое лицо. Обычно он целовал меня в ответ, но на этот раз было что-то еще, кроме желания.

– Усталый взгляд никуда не делся, - замечает он, касаясь бутона розы в моих волосах.
– Новая няня справляется?

– Вполне, но Эдди скучает по миссис Браун. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к Норе.

– Хм, - Эдвард проводит пальцем по коже у меня под глазами. Мейбл щедро намазала лицо пудрой, но этого недостаточно, чтобы скрыть мое изнеможение от пристального взгляда Эдварда.
– Кэт, если ты не совсем здорова, тебе надо остаться и отдохнуть.

– Я хочу пойти, - говорю я, просовывая руку ему под мышку.
– Я не позволю тебе пойти на бал одному. Что делать, если сексуальная, соблазнительная женщина привлечет твое внимание?

Уголки его рта приподнимаются.

– Не знаю, радоваться ли мне, что ты так обо мне заботишься, или сердиться, что тебе пришла в голову такая нелепая мысль.

– Серьезно, я хочу быть там. Это первый бал, на котором ты действительно заинтересован присутствовать, и я, возможно, смогу помочь тебе убедить лорда Сесила в необходимости закона «О чистом воздухе». Я прочитала несколько статей об Астоне.

– Астон исчез из заголовков газет с тех пор, как «Вечерняя газета» решила сообщить о твоей поддержке женщин, катающихся на бисиклетах. Вчера это было на первой странице.

Это становится неожиданностью.

– Но я даже не давала интервью, только попросила Поппи передать председателю женского общества Вест-Энда, что поддерживаю женщин-велосипедисток.

Эдвард хмурится.

– Судя по тому, как была написана статья, выглядело бы так, как если бы ты была председателем. Я не ожидал, что газета сделает большое дело из нескольких косвенных слов от тебя. Сейчас все газеты обсуждают, можно ли разрешить женщинам ездить на бисиклете.

– Это смешно, - восклицаю я.
– Мы можем ездить верхом, но не на велосипедах? В чем же разница?

– Женщины верхом встречаются редко, потому что мало кто может позволить себе держать лошадей, - отвечает Эдвард.
– Но массовые бисиклеты — это совсем другое. Есть и другие проблемы, например, что женщина выглядит менее женственно на бисиклете… - он замолкает, видя мое возмущение.
– Кэт, давай пока не будем останавливаться на этой проблеме. Чем раньше мы приедем на бал, тем легче нам будет уехать пораньше. Я хочу, чтобы мы вернулись домой как можно скорее.

Особняк лорда Сесила, конечно, великолепен. Дом окружает высокий каменный забор, в окнах верхнего этажа поблескивают хрустальные люстры. Мы входим в двойные двери, и я сдерживаю вздох. Мраморный зал высотой в три этажа украшен большими картинами и гобеленами. Даже потолок покрыт тиснеными обоями серебристо-серого цвета. Пурпурные и белые орхидеи свисают с полированных фарфоровых ваз. Аристократы, одетые в лучшие наряды, скользят по полу, болтая и смеясь. Количества сверкающих драгоценных камней вполне достаточно, чтобы наполнить королевскую казну.