Сосед Александра, старший оперуполномоченный Кольцов, слегка наклонил голову, и сердито зашептал:

— Ты чего лыбишься? Об чем думаешь, младший разведчик Щукин?

— Да это я так, отвлекся, — краснея, Саша принял очень строгий вид.

— Пока что на Гарбуза заведено дело оперативной проверки, — внушительно сказал Капитон Иванович, — и теперь только от вас зависит, продвинемся ли мы дальше, и куда именно. Вопросы есть?

Коренастый мужичок со шрамом на щеке, сидевший напротив Щукина, встал, громыхнув стулом.

— Старший разведчик Тихонов. Товарищ подполковник, а фото объекта…

— Да, да, да! — перебил его хозяин кабинета, выдвигая ящик. — Хорошо, что напомнили… Вот, полюбуйтесь. Оперативная съемка.

Он веером пустил по столу пачку черно-белых фотографий. Щукин живо сцапал одну из них. Снимок не отличался четкостью, но приметы сразу пошли на ум.

Длинная шея с выпирающим кадыком. Вялый подбородок. Большой рот, широкий нос, а глазки крохотные, прячутся в тени кустистых бровей. Малосимпатичный тип, так и хочется задержать. Да наподдать, пока старший оперуполномоченный не видит…

Перетерев все детали, Капитон Иванович указал опергруппе на выход:

— Шуруйте!

Отслужив, как надо, Саша возвращался не спеша. Девушки у него не было — «по младости лет», как он бодро рапортовал старшим товарищам, а торопиться на квартиру к тете Калерии казалось ему странным. Эта старорежимная особа с вечно поджатыми губами обожала воспитывать оперсотрудника Щукина, то есть отравлять жизнь бесконечными замечаниями, стенаниями и назиданиями.

А тот мелкий, мельчайший, совершенно микроскопический фактик, что воспитуемому двадцать три годика и он в статусе «молчела», игнорировался напрочь.

«Деточка, — дребезжала тетя Лера, высокомерно задирая седую голову, — у нас с тобой слишком разные возрастные категории, чтобы я опускалась до споров. Ужин будет подан через десять минут. Изволь вымыть руки, желательно с мылом».

Свернув на Кронверкскую, Саша побрел со скоростью рассеянного поэта, прогуливающегося по осенним аллеям. Не сразу, но некая зримая заноза вывела его из меланхолической отстраненности.

Зябнущий прохожий впереди то и дело передергивал плечами, словно пытаясь согреться под своею дубленкой. Резко повернув голову в «колючей» шапке из нутрии, как будто оглядываясь, он нервно содрал перчатку, и сунул руку в карман, вытягивая красную зажигалку.

Щукин похолодел. Этот носатый профиль… Он его узнал! Ну, конечно! Сергей Гарбуз, консульский служащий, или как они там записываются, в своих трудовых книжках…

Саша беспомощно оглянулся. Гарбуз наверняка что-то задумал.

«Сейчас или шнурки на ботинках станет затягивать, или прикурит, лишь бы пропустить меня вперед, — заторопились мысли, — чтоб за спиной — никого…»

Решившись, Щукин круто свернул к пешеходному переходу. «УАЗик» со смешным названием «буханка» лихо тормознул у самой «зебры». Пока старушка с палочкой ковыляла на ту сторону, Саша скользнул за «буханку» и приблизился к водителю, смуглому парнише с белым, как вата, чубом. Увидав красную книжечку сотрудника КГБ, водила живо завертел ручкой, опуская стекло.

— Очень нужно! — взволнованно зачастил Щукин, следя сквозь бликовавшие стекла за агентом «Немо». — Оперативное мероприятие!

— Подвезти, что ли?

— Просто поезжай, а я рядом, чтобы не видно!

— Да ты, вон, за подножку цепляйся! Газовать не буду!

Держась одной ногой и одной рукой, Саша раскорячился, засматривая в подмерзшее окошко — Гарбуз шмыгнул в подворотню. Дожидался, пока его минует одинокий прохожий в белой ушанке? Или ждет встречи?

В крайнее мгновенье Щукин углядел, как «Немо» воровато потянулся к стене.

— Тормози! Всё, спасибо!

Младший разведчик обошел «буханку» спереди, и затаился за фонарным столбом. Гарбуз поспешно удалялся.

Дождавшись, пока тот скроется за углом дома, Саша неторопливо двинулся к «месту преступления». Следить за объектом он не собирался — и так уже нарушил всё, что можно. Но взглянуть на художества «Немо» стоило. Ну, не опирался же агент о стену! Наверняка условный знак малевал!

Свернув в подворотню дома номер 16, Щукин довольно ухмыльнулся. Не зажигалку доставал Гарбуз, а губную помаду — на стене, жирно выведенная карминно-красным, пламенела пятерка.

Начальник 2-й службы упорно молчал. Вздыхал лишь, изгибая брови по очереди, и молчал.

— Капитон Иваныч! — взмолился Саша. — Ну, вы хоть обругайте меня! Хоть матом, хоть как!

— Не поможет, — длинно вздохнул Горохов. — Молодые начальственной брани не внемлют. Злятся только. Обижаются. Вплоть до того момента, когда их турнут из органов. Тут молодежь резко прозревает, да поздно…

— Всё так плохо? — увял Щукин.

— Пока нет, — кисло бросил начальник. — Вот что, Александр. Делаю тебе последнее китайское предупреждение. Если еще хоть раз…