Я имею в виду Филиппа. Первый раз, когда я заметила его, он общался с женщинами постарше — мамами, а теперь был в окружении яркого, экстравагантного цветника.

Кстати, в его пользу играл и контраст. Они нарядные, кокетливые, вызывающие и раскрашенные так, что только спустя несколько часов лица начали таять от жары и показывать реальность. А он — в светлых свободных брюках, белой рубашке, в такой ослепительно белой обуви, что слепило в глазах. Одухотворенный, задумчивый, со снисходительной улыбкой, которую принимали с восторгом.

Есть такая старая английская поговорка: «Никто не хочет вступать в клуб, который готов принять его с распростертыми объятиями». Мне кажется, Филипп ее тоже знал, принимал, и использовал это знание во благо себе. Глядя на некоторых девушек, я в чем-то узнавала себя. Мне тоже когда-то хотелось, чтобы он заметил меня, чтобы смотрел не вдаль, не на кого-то, а на меня.

— Ой! — пискнула удивленно, когда поняла, что уже долго смотрю на Филиппа, а он отвечает мне тем же.

Я так задумалась, что, быть может, и не заметила бы. Но девушки, которые его окружали, оказались внимательными. И то, что они увидели, им не очень понравилось. Более того, судя по взглядам, не понравилось вовсе.

Одна стала нервно постукивать по земле каблуками. Вторая — нервно дергать свой длинный хвост и хлестать им себя по спине. А третья сказала что-то такое четвертой, от которой та настолько громко и неприятно заржала, что у меня вновь мелькнули ассоциации.

Бросила сочувственный взгляд на Филиппа, отвернулась и встретилась глазами с Никитой.

Скорее всего, он видел, что я смотрела на его брата. Думаю, видел. Но так как он знал, что нас связывало — исключительно мое наваждение, не стала делать вид, что ничего не было, ему показалось, и вообще, я смотрела на парад машин за воротами.

— Табун, — поделилась я сутью ассоциаций.

Никита взглянул на брата, потом на меня и выдал вердикт:

— Не затопчут. У него большой опыт по этой части.

— Кстати, — вспомнила я, — как там его Стойкий Солдат?

— Эм… — Никита с интересом посмотрел в сторону, я тоже внимательно осмотрела совершенно пустой участок, пока он раздумывал. — Думаю, что не очень.

— А что случилось?! — забеспокоилась я и вновь окинула сочувственным взглядом Филиппа.

Если с любимым скакуном что-то случилось, понятно, почему он не в духе. И даже простительно, что так и не извинился за то, что отправил меня в нокаут. Может, любимое животное при смерти, а тут я… всего лишь лежу, отдыхаю.

— Он жив?! — потрясла Никиту, чтобы не щадил меня, не искал слова, а ответил, как есть.

— Да. Да, жив, — рассеянно обронил он, — только немного не в себе, скажем так. Думаю, ему сейчас очень грустно.

Несмотря на печальное заявление, Никита подозрительно весело хмыкнул. Даже не так — как-то очень довольно.

— Никита, знай я тебя чуточку меньше, я бы решила, что ты каким-то образом причастен к плохому самочувствию прекрасного скакуна! — поразилась я и взглянула внимательней на Филиппа. — Посмотри, это горе его истощает!

— Это… — хрюкнув, а следом икнув, выдавил Никита. — Это не от этого. Анька! Он с детства фанат Кощея Бессмертного!

— Не смешно! — повернувшись к другу и определив, с чем были связаны эти звуки, упрекнула я и решительно поднялась с бревна. — Пойду скажу ему что-нибудь утешительное. Поддержу его как-то.

— Не вздумай ничего там держать! — возмутился Никита и враз стал серьезным, даже глаза сверкнули. — Аня! Никуда не ходи!

— Я на минутку, — быстро склонившись, чмокнула его в губы, чтобы не ревновал, и бодро направилась к его старшему брату.

Мне удалось сделать всего пару шагов, когда меня окликнули и попросили сойти с пути. В другой ситуации я бы сделала вид, что не слышу, не вижу и делаю что хочу, но усугублять наши сложные отношения с папой Никиты мне не хотелось.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Иван Петрович.

— Помню все, — отчиталась я, и чтобы он убедился, добавила: — Даже то, что похожий вопрос вы уже задавали.

У меня было время отдохнуть, убедиться, что я все сделала правильно и настроиться на то, что чем бы все ни закончилось, я не буду жалеть. Не буду. И не только о том, что украла бутылку.

— Аня… — Иван Петрович сделал многозначительную, знакомую паузу, и я поняла, что невольно улыбаюсь. — Мотивы твои мне понятны, но уверена ли ты, что это того стоило?

Бросив взгляд на Никиту, который не остался сидеть на бревне, а теперь стоял в напряженной позе и за мной наблюдал, скрестив недовольно руки, улыбнулась еще шире, кивнула и подтвердила:

— Да!

— И ты готова принять последствия? — поинтересовался мужчина.

— Конечно, — ответила, уже не задумываясь.

Мужчина какое-то время терзал меня взглядом, а потом заметно смягчился, послышался теплый смешок.